Восточные славяне накануне государственности

К счастью, о волынянах у нас есть не только записанные в Повести временных лет полулегендарные сведения, как это имело место с дулебами, но и данные восточных источников, записанные довольно рано и независимые от восточнославянской традиции. Ал-Мас’уди (ум. ок. 956/57 г.) в своих «Золотых копях и россыпях самоцветов»[13] (ок. 947 г.) сообщает: «И эти <язычники> разделяются на разные роды: из них род, у которого с глубокой древности была государственность. Был у них царь, которого называли Маджк (Маджл). И этот род называется в. линана. В древности за этим родом следовали остальные роды ас-сакалиба (славян. – М.Ж.) <по смыслу: этот род наиболее знатен из ас-сакалиба, т. к. у них впервые появилась государственность>, так как именно у них <в. линана> был царь, и другие их цари подчинялись ему» (Галкина 2016).

И далее: «И ас-сакалиба много родов и разновидностей. Эта наша книга не подходит для описания всех их разновидностей и различных их разветвлений. Ранее мы упомянули известие о царе, которому подчинялись все их цари в древности, и это Маджк <царь> в. линана. И этот род один корень из корней <т. е. одна из главных династий> ас-сакалиба, почитаемый в их родах. И это идет у них с древности. Затем появились разногласия между их родами, и исчез их порядок <иерархия>. И их роды стали враждебны друг другу. Царь каждого их рода является царем, как мы упомянули, из их царей, по причине, о которой долго рассказывать» (Галкина 2016; см. также: Гаркави 1870: 135–138; Lewicki 1940/1950: 355–360).

Аналогичный рассказ есть и у Ибрахима Ибн Йа’куба ал-Исраили ат-Туртуши (до 912/13 – после 966) – еврейского купца из Тортосы, посетившего в 965 г.[14] славянские земли в Центральной Европе, а точнее, по всей видимости, Чехию и земли ободритов (Мишин 2002: 37). Непосредственно сочинение Ибрахима Ибн Йа’куба до нас не дошло, но сохранились выписки из него, содержащиеся в сочинениях более поздних авторов: ал-Бекри (XI в.), ал-Казвини (XIII в.), ибн Саида (XIII в.) (Куник, Розен 1878; Lewicki 1940/1950: 356–367).

Вопрос о том, с каким славянским этнополитическим объединением связывать эти известия восточных источников, вызвал большие споры. Некоторые учёные пытались связать их с поморским городом Волином (см., напр.: Charmoy 1832–1833: 84; Łowmiański 1964: 358). Эта гипотеза совершенно неубедительна: в Поморье не было никакого славянского «племени» с подобным названием[15], а сам Волин становится значительным экономическим и политическим центром только со второй половины и особенно с конца Х в., хотя возник, судя по последним данным, ещё в первой половине IX в. (о возникновении и ранней истории этого города см.: Bollnow 1936: 48–96; Wojciechowski 1939; Kowalenko 1950: 378–419; 1953; Szczecin i Wolin 1954; Kiersnowski 1956: 229–251; 1959; Leciejewicz 1962; Rozenkranz 1962; Kostrzewski 1966; Olczak, Siuchninski 1966–1968; Filiopwiak 1997; 2004; Dulinicz 1999; Duczko 2000). Таким образом, расцвет этого города начался во времена после того, как было написано сочинение ал-Мас’уди, а сама история непрерывного возвышения Волина в IX–XI вв. прямо противоположна рассказу ал-Мас’уди: он пишет о распаде древнего политического объединения, а в случае с Волином мы видим историю непрерывного возвышения этого города, подчинявшего соседей. Налицо серьёзное расхождение между историей раннего Волина и нашим источником.

Ещё более невероятно отождествление в. линана с Великой Моравией, также предлагавшееся некоторыми исследователями (Cynkałowski 1961: 179), так как оно является совершенно произвольным, тем более что у ал-Мас’уди Великая Моравия названа под собственным именем (Мишин 2002: 63).

А.Я. Гаркави столь же безосновательно, на наш взгляд, отождествил в одной из своих работ в. линана ал-Мас’уди с Валахией (Harkavy 1881: 9).

Предлагалось отождествление названного у ал-Мас’уди и Ибрахима Ибн Йа’куба славянского народа с велетами-лютичами, возможное, по мнению некоторых учёных, с позиций арабской графики (Westberg 1898: 49; Kowalski 1946: 48, 56; Lewicki 1956: 108–110; 1955: 150; Левицкий 1962; Widajewicz 1946: 18–21; 1951: 55–82; Miquel 1975: 314; Бейлис 1989: 57–58; Мишин 2002: 37, 47–48. Примеч. 25). Однако и оно не представляется основательным (Ковалевский 1957; 1973: 62–79; Labuda 1960: 56; Мишин 2002: 66–67; Войтович 2006: 9—10). Нет никаких оснований говорить о том, что лютичи некогда главенствовали над неким значительным славянским этнополитическим объединением, впоследствии распавшимся (Bulin 1958: 5, 71; Schuldt 1963: 217–238; Herrmann 1968: 164)[16].

Да и о сильной княжеской власти у лютичей и о существовании у них когда-либо такого великого правителя, как тот, о котором говорят наши авторы, также ничего не известно из других источников (Мишин 2002: 37, 67), а между тем «племя» это описано в них весьма подробно. И даже более того: источники, как восточные[17], так и западноевропейские[18], согласно говорят об отсутствии у лютичей сильной княжеской власти.