Восточный фронт адмирала Колчака

Возвращаясь к плану Дитерихса, я еще раз повторяю, что отход от Омска в глубь Сибири зимою и после потери большей части армии и военного имущества уже не оставлял надежды на возможность новой наступательной кампании будущим летом. Большевики, конечно, продолжали бы преследование сибирских войск, и возможно, что этим последним пришлось бы отходить даже в Забайкалье. Но если бы удалось совершить в полном порядке отход, намеченный Дитерихсом, то мы все же имели бы очень существенные выгоды. Прежде всего, сохранилась бы жизнь многих тысяч людей, погибших в последующем паническом отступлении, и уцелел бы сам Колчак, воплощавший в себе символ всероссийской власти. В его руках сохранился бы весь золотой запас, за счет которого могла бы быть переброшена на восток армия Врангеля из Крыма. Уйдя в Забайкалье, можно было надолго, если не на все царствование большевиков, образовать независимую часть Российского государства из Забайкальской, Амурской и Приморской областей. Географические условия, судоходный Амур, две железные дороги и наличие войск и денег делали оборону этой территории вполне осуществимой. Там же нашла бы убежище и работу разбросанная ныне по всему миру русская эмиграция.

Но и этот возможный маленький кусочек русского счастья уплыл у нас из рук, благодаря колебаниям Колчака и его легкой отзывчивости на активность, хотя бы и заведомо нелепую.

План генерала Сахарова. Увольнение генерала Дитерихса

Адмирал Колчак принял план Дитерихса об отходе не без большого сопротивления и против своего сердца. Так, 30 октября он телеграфировал Дитерихсу на фронт, что он не может согласиться с оставлением Омска, так как это явится полным нашим политическим уничтожением и в России, и за границей. Поэтому он принимает все меры для сформирования в Омске резервов, ибо не допускает оставления Омска без самого упорного сопротивления.

Эта навязчивая идея о невозможности оставления Омска и, несомненно, влияние генерала Сахарова и Иванова-Ринова вывели Колчака из душевного равновесия до такой степени, что он уже не отдавал себе отчета в том, что его политическое уничтожение зависело не от географического пункта, а от наличности боеспособной армии и успехов против большевиков. Отсюда его разногласие во взглядах с главнокомандующим. Колчак требовал от армии упорных боев под Омском; Дитерихс доносил ему, что армия вообще ни к какому бою сейчас не способна и ее надо прежде всего оторвать от соприкосновения с противником, чтобы дать ей время прийти в себя.

Удивительно, что Колчак не вспомнил при этом случае историю оставления в 1812 году Москвы во имя спасения армии и не подумал о том, что коль скоро на протяжении многих месяцев у него были только одни неудачи на фронте, то его политическое значение и за границей, и в России уже исчезло. Свидетельством этому могли служить бегство из Омска иностранных представителей и разраставшиеся восстания в тылу. Но адмирала Колчака ничто не могло образумить в его болезненном убеждении, что прочность его положения зависит только от того, удастся ли ему удержать Омск или нет.

Тем не менее, план Дитерихса начал уже приводиться в исполнение – первая армия Пепеляева проехала по железной дороге за Омск и началась эвакуация некоторых правительственных учреждений. Вскоре, однако, все повернулось по-другому – адмирал Колчак настоял на своем.

4 ноября адмирал вызвал к себе только что вернувшегося с фронта генерала Дитерихса и, сильно волнуясь, спросил его, не имеет ли он что-либо против, если адмирал произведет Сахарова в генерал-лейтенанты (за что, можно бы спросить). Дитерихс ответил, что он Сахарова не представлял к производству. Тогда адмирал крикнул в соседнюю комнату: «Генерал Сахаров!». Вошли Сахаров и Иванов-Ринов. Инсценировка была, очевидно, подготовлена. (Всю эту сцену я передаю со слов очевидца ее в кабинете адмирала Колчака. По непонятным для меня причинам он просил фамилию его не называть в печати.) Колчак, продолжая нервничать, обратился к Дитерих-су со словами: «Вот, ваше превосходительство, вы мне все докладываете, что Омска нельзя удержать, а генерал Сахаров берется его удержать». Дитерихс ответил, что мнения своего изменить не может. «В таком случае, – сказал Колчак, – я освобождаю вас от должное-ти главнокомандующего и назначаю вместо вас генерала Сахарова». Дитерихс молча вышел из кабинета. Было решено отстаивать Омск.

Сам Сахаров в его книге «Белая Сибирь» рассказывает, что он не брался удерживать Омск во что бы то ни стало, а обещал лишь сделать все возможное для его удержания. Видимо, генерал Сахаров и поныне не успел додуматься, что дело заключалось не в терминологии, а в том, что его «обещание» в корне изменяло принятый уже план действий, что в случае несдержания его обещания вело неизбежно к катастрофе.