Восточный фронт адмирала Колчака

Как-то ночью ко мне явился дежурный офицер батальона и доложил, что в 3-й роте не все благополучно, что во время обхода ротного помещения он был освистан и даже в него бросили какие-то грязные тряпки с верхних нар. Шел второй час ночи. Я приказал командиру роты выстроить таковую, после чего, подойдя к роте, приказал выдать зачинщиков этого безобразия, но… ответа не получил и приказал держать роту в строю до тех пор, пока не будут выданы зачинщики. Рота простояла в строю до 5 часов утра, но никого не выдала. Это было для меня сигналом тревоги. Это значило, что в наши ряды проникли провокаторы. Нужно было немедленно принять меры для их разоблачения, иначе вся работа, проведенная мною с людьми, пропадет зря. Вызвав командиров рот, я предупредил их, что среди стрелков затесались провокаторы, которых нужно поймать и выбросить из рядов стрелков. Предложил им найти верных, преданных солдат и внедрить их в массу наших стрелков. Командир 1-й роты штабс-капитан Васильев первый отозвался на этот призыв и заявил, что у него есть такие стрелки. Другие командиры рот не особенно охотно согласились, говоря: «Попробуем»… и т. п. Это меня взорвало, и я заявил им:

– Я вас вызвал сюда не для того, чтобы вы «пробовали», а для того, чтобы это было исполнено, в особенности это относится к командиру 3-й роты, где провокаторы уже проявили себя. Сегодня они бросили в дежурного офицера грязные тряпки, завтра бросят ручную гранату!

Командиры рот извинились и обещали все выполнить. Через несколько дней командир 1-й роты штабс-капитан Васильев доложил мне, что у него в роте поймали троих, четвертый же был крестьянин близлежащего села, исполнявший обязанности связного между стрелками-провокаторами и красными начальниками, присылавшими директивы действий. Их отправили в Ново-Николаевск в распоряжение контрразведки. Что стало с ними, не знаю, но надеюсь, что их всех ликвидировали. Через пару дней поймали двоих в 3-й роте, их также отправили в контрразведку. После этой отправки настала тишина. Все вошло в свою колею, и батальон теперь выглядел настолько хорошо – и не только с точки зрения строевой, – что он был готов идти в бой в любое время, что вскоре и случилось.

Командир полка вызвал всех г. г. офицеров в офицерское собрание, где он поднял бокал за здравие адмирала Колчака и поздравил нас со скорым выступлением на фронт. Помимо этого, он сообщил нам печальную новость, что красные прорвали наш фронт, наша армия отступает и мы пойдем ей на поддержку. После этого начались тосты за победу и т. п., я тихонько вышел и пошел навестить и известить Надежду Васильевну, что в скором времени мы идем на фронт. Долго мы с ней сидели, говорили и думали. Ведь впереди – только неизвестность. Когда мы сможем опять встретиться и встретимся ли? Она тихонько плакала и говорила: «Какой ужас, я потеряла супруга, а теперь теряю большого друга!» Она решила немедля переехать в Ново-Николаевск и сообщить мне адрес, где я мог бы связаться с ней, если представится возможность. На этом мы расстались.

Началась подготовка к посадке в эшелоны. Последний раз я повел свой батальон на стрельбище. Стрельба прошла великолепно, пулеметчики же особо отличились – были лучше всех по меткости.

Настал день выступления. Полк выстроили поротно. Помощник командира полка подполковник Ладыжин скомандовал: «Полк! Смирно! Равнение направо! Слушай на караул!» Оркестр грянул Преображенский марш, и командир полка с адъютантом начали обход полка. Все командиры батальонов и их адъютанты стояли на фронте своих батальонов. Картина незабываемая. Командир полка здоровался с каждым батальоном в отдельности. После обхода батальон свернулся и поротно двинулся в поход на Ново-Николаевск. Всю дорогу гремел оркестр. Шествие замыкали наш разведческий эскадрон и четыре орудия нашего полка – наша артиллерия. По прибытии в Ново-Николаевск началась посадка в эшелоны. Поданный состав поразил меня. Вагоны были красиво разукрашены елью, а посередине состава был большой портрет нашего адмирала Колчака.

Получив разрешение отлучиться, я пошел к Надежде Васильевне, которая встретила меня поцелуем и усадила в кресло… Я умолял ее в срочном порядке уехать в город Владивосток, пока еще есть возможность, и если на то будет Божье благословение и мы оба будем живы, то там мы встретимся, предстанем перед святым Алтарем и с тех пор будем муж и жена. Настало время разлуки, нужно было возвращаться в батальон. Мы крепко обнялись, и перед выходом она меня перекрестила и сказала: «Храни тебя Господь, мой любимый!»