Восточный фронт адмирала Колчака

Прошел день, полный забот о батальоне. Я знал, что командир полка любит выпить, но не мог представить себе его пьяным, еле стоящим на ногах. Каждые два часа он вызывал нас – командиров батальонов и командиров рот – в свой вагон-салон, где пили водку, виски, шампанское и т. п. Беспрерывные тосты за нашу победу и победу адмирала Колчака. После нескольких таких вызовов я увидел, что некоторые командиры злоупотребляют выпивкой, поэтому приказал командирам рот меньше пить и сказал, что если замечу кого-нибудь пьяным, то таковой командир моментально будет снят с занимаемого поста.

Пришел приказ, что наша дивизия будет иметь остановку в Омске на 24 часа. За это время адмирал Колчак произведет нам смотр, конечно, мы пройдем церемониальным маршем. Прибыв в Омск, наш эшелон стал на запасный путь, так как мы были головным эшелоном 49-го Сибирского стрелкового полка и должны были ожидать прихода остальных полков нашей дивизии.

Наутро наш полк первым пришел к намеченному месту смотра. Для каждого полка места были отмечены флажками. Вскорости пришли и остальные части. С военной точки зрения – зрелище было неописуемой красоты. Наконец настал момент, когда к нам начала приближаться кавалькада во главе с адмиралом Колчаком. Раздалась команда – и 30 тысяч штыков замерли, только наши знамена слегка шевелил ветер. Сводный оркестр трех полков грянул Преображенский встречный марш. Снова раздалась команда командиров полков, и к нам приблизилась конная группа, возглавляемая адмиралом Колчаком. Объехав полки, здороваясь с каждым полком в отдельности, адмирал со своей свитой занял открытую высокую площадку, и дивизия была готова к церемониальному маршу. Наш 49-й полк шел свободным отчетливым шагом, и, не доходя до адмирала, по команде командира полка, весь полк, как один человек, положил винтовки «на руку» и, повернув головы налево, прошел стройно перед нашим Верховным Правителем. Он благодарил нас за службу и получил отчетливый ответ: «Рады стараться, Ваше Высокопревосходительство!» В приказе по армии адмирал восхищался нашим полком и писал, что 49-й Сибирский стрелковый полк напомнил ему славных преображенцев. Мы торжествовали, что сумели затмить наших соседей – 50-й и 51-й полки. После парада все офицеры были приглашены в гарнизонное собрание на обед, на котором должен был присутствовать и адмирал Колчак. Как обычно, тосты следовали один за другим. Пили за все и за всех – и за адмирала, и за командиров полков, батальонов, рот и т. д. Я чувствовал, что «сильно устал», незамеченным вышел из собрания и по шпалам направился к своему батальону.

Пересекая пути, я подошел к нашему составу, к вагону, где была размещена 3-я рота. Подойдя ближе к вагону, я услышал не говорящий, а кричащий голос. Подойдя вплотную к открытой двери вагона, я мог видеть все происходящее в середине, а также и слышать. Какой-то тип в грязной солдатской шинели доказывал моим стрелкам, что их везут бороться против их же братьев, которые борются для их же пользы, за счастливое будущее без эксплуататоров и т. п. Когда, мол, вас привезут на фронт и поведут в бой, бросайте винтовки и переходите к нам. Весь рабочий люд на нашей стороне!..

Я внезапно вошел в теплушку – стрелки встали, но я сказал им: «Садитесь, побеседуем». Обращаясь к оратору, я спросил его:

– Где же у тебя правда? Ты говоришь, что все рабочие на стороне красных. Интересно, почему же в настоящее время 100 тысяч рабочих Ижевского и Воткинского заводов борются против красных?! Борются они за настоящую свободу, а не за иго коммунистическое!

Я продолжал еще некоторое время в том же духе. Стрелки с изумлением смотрели на меня, а затем начали издеваться над агитатором: «Нашелся «оратель», а нашему капитану и ответить не может. Что, небось крыть нечем? Матка-правда глаза колет?» и т. д.

Вызвав дежурного офицера по батальону, приказал ему арестовать «орателя» и доставить в штаб полка, если же попытается бежать – стрелять. Немного еще поговорив со стрелками после увода «гостя», я пошел к себе в вагон и быстро уснул. Не знаю, сколько времени прошло – час, полчаса? – но меня разбудил дежурный офицер батальона и доложил, что арестованный пытался бежать и его пришлось застрелить… Сквозь дрему я улыбнулся, сказал поручику «спокойной ночи!» и, повернувшись на другой бок, мгновенно уснул.

Наш эшелон шел очень медленно, часто останавливался. Наконец наши эшелоны остановились в поле. Приказ из вагонов не выходить, только г. г. офицерам – командирам батальонов – срочно явиться к командиру полка. Он пригласил нас сесть к столу, на котором была разложена карта. Указав на карту, командир сказал: «Мы здесь, а идти должны сюда (названия леса не помню). Расстояние довольно далекое». Нам предстояло пройти, судя по карте, 40 верст (26 американских миль).