Восток – Запад

Он же участвовал в их игре с таким позерством, словно считал себя их ровней. И теперь, согласно правилам этой игры, он должен дать себя живописно убить, лучше всего – упав с театральным стоном под ноги барона и брызгая вокруг кровью.

Молодой дворянин наконец взглянул на него, а вернее, что Альтсин вдруг отчетливо понял – не на него, а как бы сквозь него. Смотрел на одежду, на парадное платье капитана галеры, словно вор был пустотой, сотканной из некоего заклинания, пустотой, на которую некто напялил одежду. Для того, кто вел игру за власть в Верхнем городе, мелкий портовый воришка и вправду не мог существовать. Был он не более чем пешкой на доске, лишенной значения и человеческих черт. И Альсин не сомневался, что Эвеннет-сек-Грес позабудет о нем уже в тот миг, когда сотрет с клинка кровь.

Лед, о котором он едва не позабыл, вновь появился и наполнил вены. Как будто снизу, от стоп, в нем прорастал морозный цветок. Он медленно вдохнул, выдохнул, почти ожидая пара изо рта. По крайней мере Санвесу барон хотя бы заплатил за смерть пять имперских. Его же оценил столь низко, что хотел получить его задаром. Но кто сказал, что Альтсин должен играть по этим правилам до самого конца?

Лед растаял, уступив место хмурой веселости: барону казалось, что задача парня – отыгрывать капитана миттарской галеры до самого конца. Был он настолько высокомерен, что ему даже в голову не пришло, что вор может выйти из роли. Не допускал он и мысли, что портовая крыса может оказаться достойным противником. Не знал, как оно – драться среди ночи в вонючих переулках, из оружия имея только тупой нож и обрезок доски. «Может, – спокойно подумалось вору, – он и зарежет тебя, словно свинью, но по крайней мере постарайся, чтобы твое лицо снилось ему ночами».

Барону наконец надоело корчить рожи зрителям, и он двинулся на противника, размахивая палашом. Глядя, как он движется, Альтсин был уверен, что два первых удара тот нанесет, как и в прошлые разы, легко и медленно, а потом ударит всерьез. Публика требует крови, а потому – он даст ей кровь, рана наверняка не окажется смертельной и даже тяжелой – но будет зрелищной. Потому что развлечение должно продолжаться еще некоторое время.

Они сошлись посредине поляны. Первый удар сверху, прямой, второй чуть наискось – и третий! Быстрый, снизу и слева, от запястья полувыпрямленной руки. Клинок палаша превратился в размытую полосу. Удар должен был разрезать бедро, причинить рану болезненную и зрелищную. Альтсин принял его на клинок, неловко, почти плашмя, и дворянин плавно крутанул сложную «мельницу». Палаш затанцевал в руке вора и отклонился вбок, открывая хозяина удару.

Альтсин шагнул вперед так быстро, что барон даже не успел отойти в сторону, провернул оружие в руке и нажал, клинки заскрежетали, а гарды столкнулись. Одним движением он сменил хват на обратный – нечто, о чем настоящий фехтовальщик и не подумал бы, палаш внезапно оказался направлен клинком вниз, открывая все тело, гардой блокируя верхний финт. Сам же он ударил второй рукою, попав кинжалом в туловище дворянина. Слишком слабо, кольчуга выдержала, хотя сила удара выбила из противника короткий вскрик. Вор слегка улыбнулся.

Капитан миттарской галеры не применил бы такого фокуса, а вот портовая крыса – с огромным удовольствием. Приветствую в реальном мире, сукин сын.

Альтсин пнул противника в колено, попал плохо, слишком высоко, хотя и почувствовал, как нога барона слабеет, и ударил кинжалом вниз, во внутреннюю часть бедра.

Промазал на волос. Эвеннет-сек-Грес все же был прекрасным фехтовальщиком. Он освободил плащ, крутанулся, вышел из клинча молниеносным поворотом, отгоняя Альтсина горизонтальным ударом. Вор тоже отскочил, поменял хват оружия и выставил оба клинка перед собой. Встал в позицию наемного забияки, что дерется ножом и палкой. Конец игре в дворянской комедии.

Он повел кинжалом, чтобы все заметили карминовые – почти черные в свете факелов – капли на острие.

– Полпальца, – произнес он впервые с начала поединка. – Подумай об этом, барон. Всего полпальца – и ты был бы мертв.

Белые штаны дворянина быстро темнели. Полпальца – и вор рассек бы ему артерию – и все бы завершилось. Рана должна была болеть.

Альтсин широко ощерился, пытаясь спровоцировать противника на ошибку. Он учился биться ножом и стилетом, палкой и дубиной. Оружием бедноты. Мог поймать барона врасплох и пустить ему кровь, но теперь развлечение закончилось. В настоящем поединке с благороднорожденным фехтовальщиком у него не было ни шанса. Разве что тот поддастся чувствам.

В кругу зрителей установилась тишина, словно бы собравшиеся вдруг поняли, что смотрят они не театральное представление, а кровь дворян – такого же цвета, как и прочих людей. Чары ночи разбились, это уже не был поединок добра со злом, белизны и черноты, – но просто схватка двух мужчин, из которых каждый мог погибнуть. Разве что – один мог это сделать куда легче, чем другой.