Восток – Запад

Голос все еще тих. В нем чувствуется… напряжение.

Завтра следует собрать людей и осмотреть запруду на Абэине. Реку взяли в оковы несколько лет назад, создав озерцо, наполняющее их столы свежей рыбой, однако низкий уровень воды обнажил несколько трещин в верхней части плотины. Когда придут осенние грозы, лучше бы, чтоб все не обрушилось.

И дети… Кто-то опять видел, как та банда сорванцов плещется в заливе. Надо бы им надрать уши. Берега сделались болотисты и опасны. Кто-то может и утонуть. А казалось ведь, что его троица достаточно рассудительна.

– Это дело Господина и его слуг, – отвечает он наконец. – Я ему полностью доверяю.

Проклятие, не удалось произнести это достаточно равнодушным тоном. Каждое слово будто бы на месте, последовательность их – должная, но на самом деле он прошел в ногте от границ святотатства.

– И он об этом знает. Потому, чтобы не подвести твоего доверия, решил снова сойти меж своих людей.

Мир трескается и распадается со звуком миллиона стеклянных осколков, падающих на каменный пол. Пришествие. Одержимость Объятиями. Воля, которая повелевает, ломает и давит, изменяя любого мужчину, женщину и ребенка.

Он поворачивается и смотрит на сидящего рядом. Покрывающие его тело рисунки должны быть лишь украшениями. Должны лишь напоминать. Лишь создавать возможность. Сосуды должны оставаться пустыми, а боги должны странствовать своими царствами, довольствуясь молитвами и жертвами смертных. Теперь же сушь, виноград, животные и дамба не имеют больше значения. Если бог прикажет, все они покинут долину и пойдут туда, куда их погонит его каприз. Свобода – это иллюзия.

– Когда? – спрашивает он наконец.

– Ох… – Улыбка старшего брата словно каменный наконечник стрелы, воткнутый в глаз. – Он уже здесь.

И в глубине его глаз становится виден Бессмертный.

* * *

Болит. Жжет. Рвет. Горит. Он знает уже все оттенки страдания, какие можно причинить телу. Некоторые из красителей ядовиты, они должны убить нервы, избавить кожу от чувствительности, превратить ее в мертвый панцирь, неприступный для боли. Кое-кто из подверженных Отмечанию не переживет татуирования, другие сходят с ума, третьи теряют конечности, когда приходит заражение.

Он переносит украшение тела так же хорошо, как и брат. Даже не слишком сильно кричит.

Из-за боли он не сумел бы уснуть без отваров из зелий, отупляющих разум и гасящих сознание.

Ему они нужны.