Восток, Запад и секс. История опасных связей

Каковы же были причины этой удивительной взаимосвязи секса с империей? Разумеется, главной причиной можно назвать само присутствие в Азии западных мужчин с туго набитыми бумажниками в поисках удовольствий, а также желание восточного общества предоставить им эти удовольствия – разумеется, за деньги. Богачи-иностранцы оказывались среди множества хорошеньких бедных девушек в таких местах, где существовала давняя традиция отдавать этих хорошеньких бедных девушек для обслуживания сексуальных потребностей богачей. В городе Хошимине (бывшем Сайгоне) я спросил Нгуена Нгока Луонга, бывшего переводчика и репортера при вьетнамском бюро “Нью-Йорк таймс”, который жил здесь с 1954 года, почему бары и кабаре, дансинги и массажные салоны сосредоточены на большой улице, идущей приблизительно от колониального губернаторского особняка до реки Сайгон, а также поблизости. Раньше, при французах, эта улица называлась рю Катина, а потом, когда в Сайгоне оказалось много американцев, была переименована в улицу Ту До (Свободы). Он ответил, что именно вблизи центров власти и торговли удобнее всего было общаться представителям высшего и низшего общества.

“Вот здесь стоял дворец Нородом, где размещалось ведомство генерал-губернатора Индокитая, – сказал он, рисуя грубую схему Сайгона, каким тот был в годы французского режима. – Рядом стояло здание суда, а за ним – полицейское управление. Неподалеку был собор. С другой стороны располагались французские школы – школа имени Шаслу-Лоба для мальчиков и школа имени Марии Кюри для девочек, а за ними – спортивный клуб с теннисным кортом и бассейном”. Прямо напротив дворца Нородом находились главные отели – “Каравелла” и “Континенталь”, а рядом располагались рестораны и кафе. Естественно, уличных девиц тянуло в этот квартал, и поблизости открывались ночные клубы и кабаре. Ведь здесь крутились представители колониальной власти и торговцы, так с чего бы девицам, чьими услугами те с удовольствием пользовались, держаться где-то вдалеке?

Французы в колониях славились особенной необязательностью в соблюдении законов, действовавших у них на родине. Хорошим примером может служить Шанхайская французская концессия. Шанхай, и без того почти беззаконный, – своего рода безопасная гавань для банд, опиумных притонов, азартных игр и проституции. И все эти пороки наиболее пышно расцветали в тех двух районах города, на которые по условиям неравноправных договоров середины XIX века иностранцы получили экстерриториальные права, в том числе право иметь собственные полицейские подразделения и суды. Китайские законы не распространялись ни на Французскую концессию, ни на Международное поселение, в основном подвластное британцам. Возникает вопрос: отчего пороки разрастались особенно буйно именно в тех районах, которые контролировались сравнительно законопослушными и сексуально консервативными европейцами? Ведь у себя на родине, как мы видели, европейцы громогласно возмущались интимными связями соотечественников с “язычницами” и отправляли на Восток всяческих социальных реформаторов, чтобы те жестко искореняли пороки и ошибочные религиозные верования. Разумеется, строителям империи куда больше нравилось пользоваться запретными вольностями в колониях, чем заниматься внедрением там христианской морали, – это они предоставляли своим более совестливым компатриотам. Большой приток иностранцев скорее сгущал, чем разреживал ту атмосферу, в которой издавна прочно укоренилась гаремная культура. Они притащили с собой весь ширпотреб городской жизни – свои кинофильмы, кинозвезд, специфическую культуру обожания знаменитостей, губную помаду и румяна и, конечно, деньги, которые собирались тратить на ночные развлечения. Присутствие такого количества европейцев, которые внезапно освободились от запретов, действовавших у них на родине, приводило к появлению новых казино и игорных домов, дансингов, ипподромов, театров и ночных клубов, где они могли веселиться вместе с состоятельной китайской элитой, освободившейся от надзора собственного правительства. “К 1936 году на территории одних только иностранных концессий в Шанхае насчитывалось более трехсот кабаре и казино”, – писал историк Фредерик Уэйкман. Китайцы любят азартные игры – и вот иностранцы, которые тоже их любили, предоставили в их распоряжение просторные, кричаще-яркие казино, причем самые большие и роскошные из них часто располагались при консульствах латиноамериканских стран в Шанхае (это позволяло им не подпадать под действие китайских законов). Самое крупное казино, “Фушэн” на Фош-авеню на территории Французской концессии, “даже предоставляло своим клиентам, игравшим по-крупному, лимузин последней модели с шофером, который довозил их до заведения, а потом отвозил домой”, – сообщает Уэйкман.