Восток. Запад. Цивилизация

– Это Никса. – Августа указала на нее рукой. – Она помогает мне. Стало так тяжело. Как у тебя дела? У маменьки? Она, впрочем, пишет, а вот ты…

Августа погрозила пальцем.

– Мы должны уехать, – выдавил Чарльз.

В этом доме на холме было душно. Два крыла. Колонны. Белый камень, яркая зелень. Аккуратные клумбы. Живой лабиринт, который проглядывается с высоты второго этажа.

Дядюшка, вышедший встретить Чарльза, выглядел таким радостным, что на мгновенье почудилось: это с ним, с Чарльзом, что-то не так.

Что выдумал он все и сам в это поверил.

– Куда? – Августа подняла руку, и женщина молча вложила в нее кубок.

– Домой.

– Я дома.

– Ты не дома!

– Дома, Чарльз. В том-то и дело, что только здесь я чувствую себя дома. Где меня любят, где…

– Мы тебя тоже любим. И я, и мама…

– И твоя жена?

– Она ни при чем, и ты это знаешь.

– Она и ее уродливый братец, и ты, Чарли, – вы убили человека, которого я действительно любила! И которого продолжаю любить.

– Августа…

– Не надо! Не говори, что он сделал что-то плохое. Да, я понимаю… но те женщины, у них был выбор.

– Был ли? Он заморочил их. И как только морок спал…

– Ну да, все вдруг всё осознали и стали счастливы. Чарли, этот спор можно вести вечно, но дело не в том, кем он был. Дело в том, что сейчас его нет. Представь на мгновенье, что кто-то взял и убил твою жену. Ты ведь любишь ее? Конечно любишь, иначе не женился бы. Странная вещь любовь, правда? Она не слишком красива, если не сказать уродлива. Шумная. Невоспитанная. Наглая. И маменька от нее в ужасе. Но все это не имеет значения, правда? Ты все равно ее любишь.

Кубок стеклянный. Тяжелый и неудобный, Августа держала его двумя руками.

– И представь, что кто-то берет и убивает ее. Скажем, потому, что она мешает его планам. Каким-то там очень важным планам. А тебе предлагают понять. Понять, забыть и жить под одной крышей с этим человеком, делая вид, что ничего и не было. Что все хорошо. Ты сможешь?

– Нет, – тихо произнес Чарльз.

– Видишь! Почему же ты от меня требуешь, чтобы я смогла?

– Я не требую. Просто… Августа, здесь небезопасно!

Чуть склоненная голова.

А сквозь прозрачные, пусть и мутные стенки кубка проглядывает содержимое. Темное. Красное? Или черное? И что это? Травяной отвар?

– Твой ребенок…

– Сын. Это будет мальчик.

– Хорошо. Он скоро родится.

– В день, когда над миром взойдет звезда Дракона, – ответила она спокойно. – Я знаю.

– Но…

– Алистер предупреждал, что ты придешь. И что ты попытаешься меня увезти. – Она подняла кубок и сделала глоток. – Ты все так же стремишься спасать, Чарли… хотя никто тебя о спасении не просит.

– Значит, ты успела познакомиться с Сент-Ортоном.

– Он частый гость здесь. Он дружил с дедушкой.

– Ну да… и что еще он тебе рассказал?

– Правду. Что мой муж был из давно исчезнувшего племени повелителей драконов. И что мой сын унаследует его Дар. Что с его рождением сбудется древнее пророчество. И дракон вернется под небеса.

– Это похоже на бред.

Августа рассмеялась. И смех ее был звонким, как колокольчик.

– Похоже, но… – Она вернула кубок Никсе и накрыла руками живот. – Я уже сейчас слышу его. Он будет сильным. Очень сильным!

– Алистер – некромант, он приносит людей в жертвы. Он… что-то делает.

Чарльз вдруг понял, кого ему напоминает Никса. Тех слуг в старинных нарядах из ныне сожженного особняка.

– Да. – Августа повернулась к женщине. – Это его подарок. Чудесный, к слову. Ты бы знал, до чего сложно найти хорошую служанку, которая будет делать то, что ей говорят, не станет сплетничать и злословить. Да и вообще…

– Мы уезжаем.

– Ты, Чарли. – Августа погладила живот. – Ты уезжаешь. А я остаюсь.

– Августа!

– А если будешь упрямиться, если вдруг попытаешься забрать меня силой… Это глупо, поскольку я буду против, как и дядюшка и дорогие кузены. Но мы их звать не станем, верно? – Августа чуть привстала, и Никса спокойно подхватила ее, помогая удержаться на ногах. Живот сестры стал выглядеть еще более огромным. – Мы разберемся сами… правда? Вот так.

Она коснулась его шеи, и Чарльз задохнулся.

Он пытался дышать.

И не мог.

Легкие схлопнулись. Сердце остановилось. И голову раскололо болью.

– Больно, да? – Чарльз очнулся на полу. Взгляд его уперся в мягкие меховые туфельки, украшенные крупными жемчужинами. – Это даже интересно, познавательно… Знаешь, чужая боль, оказывается, несколько облегчает твою. Особенно если это боль человека, который виновен.

Дышать было тяжело. Огонь еще жил там, внутри.

Надо… перевернуться на бок. И встать. Хотя бы на четвереньки. Или на колени.

– Ты… – кое-как просипел Чарльз. – Не боишься, что… после рождения ребенка… станешь не нужна? И твой ребенок… зачем он ему?

– Чтобы сделать Алистера императором. – Августа сидела в своем кресле на колесах и пила. Тягучее красное зелье оставалось на губах ее.

Зелье ли?

Или…

– Я не против. Пусть становится. Сыну все одно сначала надо вырасти. – Она чуть прикрыла глаза. – А ты, Чарли… Не стоило тебе лезть в мою жизнь.

Наверное.