Восторг

– Мы подходим к концу раунда, – сказала она мягко. – Может, после мы сможем устроить совместный отдых? Отправиться куда-нибудь в жаркое место и сделать его еще жарче?

– Я лучше умру.

Она улыбнулась, на самом деле улыбнулась, будто ее это вполне устраивало.

– Тогда заметано.

Демон выпрямилась, и он последовал взглядом, когда она встала в полный рост. Такая красивая и такая злая.

– Ты хочешь, чтобы я оставила эту журналистку в покое? – спросила она. – Окей. Я оставлю. Потому что я думаю, что раунд уже выигран… просто перестраховывалась с ней. Какова правда об этой женщине? Матиас и его прошлое сами позаботятся о ней… в конце концов, он – один из моих. Матиас – лжец с манией величия, его решения оттолкнут ее, даже если ты попытаешься уболтать его и урезонить моралью… черт, даже если ты выкинешь аргумент о добре, используя ее образ. Ты не очистишь его душу, а его прошлые поступки вернутся, будут преследовать его.

Джим еще раз затянулся.

– Просто помни, что мы можем повторить, – сказала она довольным тоном. – Когда будешь нуждаться в своей тренировке. Ну а сейчас прощай, враг мой.

Девина испарилась, оставляя его наедине с рекой и холодом ночи.

Выкинув окурок в воду, он подумал о защитниках окружающей среды, которые бы взбесились тем, что он засоряет реку.

Он всего лишь достал вторую.

Выкурил.

Потянулся за третьей.

Выкуривая «Мальборо» за «Мальборо», он не знал, как долго просидел с яйцами на ветру, выдыхая кольца дыма и чувствуя к себе отвращение. Но реальность, однако, крылась в том, что произошедшее недавно было в разы хуже ее пыток в Колодце Душ.

Сейчас он отдался добровольно. По крайней мере, в предыдущий раз это было против его воли.

Выглядывая из шлюпочного слипа на реку внизу, он наблюдал, как лунный свет щекотал легкую рябь Гудзона, течение или может ночной ветер приносили воде достаточно беспокойства, чтобы освещению было с чем поиграть.

Так красиво, несмотря на то, что вода была грязная от стоков весеннего дождя. Несмотря на его отвратное настроение. Несмотря на то, что он ненавидел себя и эту игру настолько, что его подмывало бросить все…

Этот свет – чистая благодать воде…

Принимая роль спасителя, он даже представить не мог, что работа будет поедать его живьем. Черт, годами работая в спецподразделении с и на Матиаса, он думал, что повидал худшие свои стороны… и человечества.

Он не представлял, что можно так низко пасть.

Ему нужно одно – верить во что-то.

Что-то существенное, что-то более великое, чем бессмертие его матери… и его собственное.

Поднимаясь на ноги, он чувствовал груз лет, когда потянулся за штанами Матиаса маленькими ему на два размера. В какой-то момент Девина сорвала их с него, и в итоге они оказались под одной из проклятых шлюпок. По крайней мере, они не угодили в реку.

Подхватив сверток, он взял штаны за пояс и хорошенько встряхнул, чтобы привести в носибельное состояние…

Что-то вылетело из заднего кармана. Он понял, что это, сразу же как увидел… даже в темноте он знал.

Он натянул штаны и подошел поднять листок.

Свернутая газетная статья приземлилась в каком-то дюйме от воды, чуть не потерянная.

Он не хотел смотреть на нее. Не желал видеть фотографию, которую запечатлел в памяти. Не хотел оценивать ни слова того текста, который знал наизусть.

Но у его рук были другие соображения на этот счет.

Следующее, что он осознал – то, что смотрит на лицо Сисси, это красивое, умное молодое лицо. Будучи не в состоянии отвести взгляда, он сказал себе, что его так пленила эта фотография потому, что она была символом всего, что он ненавидел в Девине.

Но дело в другом. Не только в этом.

Скользя пальцами по сочетанию черных и белых пикселей, он прикоснулся к изящной золотой цепочке, которую сейчас носил на своей шее, ту, что дала ему мама Сисси… и он вспомнил мгновения, когда он был со своей девочкой, рассказывал ей о псе, пытался дать ей что-то, за что можно держаться, во что можно верить в моменты, когда кажется, что лучше уже никогда не будет…

В мгновение жестокой ясности он осознал, что Девина выигрывала. Несмотря на два-один в его пользу, дерьмо, которое она вытворяла с теми блондинками, цепляло его, помещая горечь и ярость за Сисси на передовую его разума.

Превосходная стратегия.

Эта девочка действительно была его Ахилесовой пятой.

Джим перевел взгляд на реку, на свет. Потом опять на распечатку.

Девина не изменится. Она будет продолжать использовать его слабость; это – как она сказала – ее предназначение.

Значит, меняться нужно ему.

Выругавшись, он свернул вырезку и пошел вдоль слипа. На дальнем краю, выйдя из-под крыши сарая, он замер в лунном свете.

Взяв листок за верх, он начал рвать кусок бумаги надвое, одна рука дергала в сторону, противоположную другой…

Он зашел не далеко, прежде чем остановиться.

– Черт возьми, – пробормотал он. – Сделай это… просто, мать твою, сделай!

Но что-то мешало его нервным окончаниям, приказ мозга был перенаправлен в другое русло.

Пропустив руку сквозь волосы, он хотел отпустить Сисси. На самом деле.

Буквально молился об этом.