Восторг

Продолжая быстро и тихо спускаться по лестнице, он вдруг осознал, что его напарник по преступлению, так сказать, скорее всего, не успевал за ним. Что было безумно некстати. Обернувшись через плечо, он…

Матиас замер на месте и схватился за перила.

Ублюдок парил в трех дюймах над лестницей, зависнув над ней, словно на нем была обувь с системой антигравитации.

– Что ты такое? – выдохнул Матиас.

Ботинки мужчины тут же оказались прижаты к земле.

– Ничего особенного.

– Чушь собачья.

– Мы разве не бежим от копов? Ты, правда,хочешь обсудить это сейчас?

Парень верно говорил, но на кону было многое. И если б только в департаменте психического здоровья.

– Просто ответь мне на один вопрос. На чьей ты стороне? И пока ты не устроил мне очередной раунд «да забей», я знаю, где был… и говорю не о Ближнем Востоке.

– Я на стороне, считающей себя хорошей.

– Это ни о чем мне не говорит. Даже дьявол верит, что он прав.

– Она ошибается.

– Она, значит. – Когда парень пожал плечами, будто они говорили о спорте… или машинах… или программе «NBC»[146] на четверг. Матиас тихо выругался. – Так ты знаешь дьявола, будучи обычным парнем. Ты перенял на себя все мои травмы, внутренние и не только, не представляя собой что-то особенное.

Сосед снова поднял одно плечо, и выглядел совершенно равнодушным к выносу мозга, который устроил Матиас.

«Это ложь, все было ложью… ведь так?».

– Знаешь, – резко сказал Матиас, – я слышал о дьяволе… что он… что она– великий лжец.

– Это единственное, чему ты можешь верить.

– Значит, в этом мы с ней похожи.

– Да, но времена меняются, так ведь.

– Как Джим Херон в это вписывается?

Эдриан выдохнул, словно был древним.

– Беспокойся о себе, Матиас. Это единственный совет, который я могу тебе дать… просто поступай правильно, даже если это причиняет боль.

Матиас сосредоточился на мутном глазе… который был его собственным всего двенадцать часов назад.

– Говоришь, исходя из собственного опыта?

– Не совсем. А теперь, не должны ли мы бежать от копов?

Вдруг он подумал о ночи с Мэлс. Дерьмо закончилось так плохо, но ночь… и все, связанное с ней… помогло ему обрести душу. Без этого, без нее он бы оставил Колдвелл… и прошлое… позади.

– Спасибо, – пробормотал Матиас. – Я у тебя в долгу.

– Не знаю, что за чушь ты несешь.

Очевидно, он стучал в дверь запертую, снабженную засовом, цепями и решеткой. Ладно. Он знал, каково это – благодарность, порой, вынести тяжелее, чем боль.

По крайней мере, он знал, что делать. Оставалась лишь еще одна вещь…

– Джим такой же, как ты? – требовательно спросил он.

Парень выглядел так, словно ему надоело говорить, он был готов закричать, но сдержался.

– Скажи мне, – рявкнул Матиас. – Я должен быть в чем-то уверен.

Эдриан потер подбородок.

– Можешь поговорить об этом с Джимом… когда все закончится, ладно? Прямо сейчас моя работа состоит в том, чтобы ты остался жив, дабы совершить правильный поступок, когда придет время. Не могу сказать, насколько это важно. Просто поступи правильно хоть раз за свое жалкое существование.

– Заметано, – сказал Матиас, отворачиваясь и продолжая спускаться.

Глава 48

В нескольких кварталах от «Мариота», в отделе новостей «ККЖ», Мэлс сидела на своем музыкальном стуле, качаясь взад и вперед в такт «Янки Дудл».[147] На монитор компьютера был выведен ее почтовый аккаунт, периодическая автопроверка входящих писем пару раз обновила папку. Заставка тоже включалась через равные интервалы, и каждый раз, когда появлялись шарики всех цветов радуги, она протягивала руку, шевелила мышкой, не давая компьютеру перейти в спящий режим.

Единственный звонок, который она сделала, придя сюда, был знакомому Тони в лаборатории криминалистики. Она сказала ему, что позвонила детективу Де ла Крузу и сделала заявление.

Она надеялась, что в любую минуту зазвонит телефон с новостями, но Де ла Круз со своей командой, несомненно, был занят в гостинице, обыскивая пустой номер.

Матиаса давно там нет…

– Псс.

Встряхнувшись, она посмотрела в другой конец прохода. Тони, сидя на своем стуле, наклонился вперед с «Динь Доном» в ладони, предлагая кружок химического шоколадного чуда, словно он был бриллиантом.

– Похоже, тебе это нужно.

– Спасибо. – Мэлс натянула улыбку с мыслью «Какого черта». Может, заряд сахара и консервантов выведет ее из этого ступора. – Сегодня сама не своя.

– Это видно. Ты уже час сидишь здесь, уставившись на монитор.

– Нужно прочитать много писем.

– Тогда почему ты не читала их?

Мэлс открыла упаковку «Хостес» и вонзила зубы в сладость, обертка раскрылась, и крошки посыпались ей на колени. Пока они не растаяли и не соединились на молекулярном уровне с тканью ее брюк, она подняла их и бросила в корзину для бумаг.

Боже, «Динь-Дон» просто божественны на вкус.

Лучше чавкать химией.

– Слушай, Тони… знаю, мы никогда особо не разговаривали о карьере, но для тебя эта газета – эндшпиль[148]? То есть, ты планируешь работать здесь до самой пенсии?

Ее приятель пожал плечами.