Восторг

Другой вариант – крыша здания напротив, потому что в стенах не было окон.

Ему нужно разжиться патронами. Без пуль сороковой с глушителем, который он «позаимствовал» у Джима Херона, годился лишь для нанесения ран тупым предметом… не то, чтобы полностью бесполезно. Просто не настолько смертоносно и действует на коротких расстояниях…

«Тойота» ждала своей очереди завернуть за угол и припарковаться. Когда машина остановилась, Матиас понял, что Мэлс заметила его.

Мэлс припарковалась на первом свободном месте и подошла к нему с гордо поднятым подбородком и развевающимися на ветру волосами.

– Прогулка после плотного завтрака? – спросила она.

В груди слегка кольнуло, когда он встретил ее взгляд, и боль постепенно увеличивалась, становилось труднее дышать.

– Прости, – хрипло сказал он.

– За что?

Лишившись дара речи, он мог лишь покачать головой. Холодная, расчетливая ясность, которую он почувствовал, когда нахлынули картины прошлого, испарилась. Здесь он был незащищенным, лишенным оборонительных укреплений.

– Матиас? Ты в порядке?

Неясно как, но это произошло: он сделал шаг вперед и положил руки на ее талию… а потом прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее распущенные волосы.

– Что случилось? – нежно спросила она, поглаживая его спину.

– Я не… – Дерьмо, он окончательно сошел с ума. – Я не могу…

– Все хорошо, все в порядке…

Они стояли, обнявшись, и загремел гром, будто сами небеса были недовольны происходящим, и по изнанке облаков пронеслась молния.

Будь он проклят, но он хотел стоять так до скончания времен: Матиас обнимал теплое тело вроде как незнакомки, и не существовало ни прошлого, ни будущего, только настоящее, и это отсутствие ландшафта или горизонта дарило приют…

Закапали большие капли дождя, так, что казалось, будто на них сыпется жемчуг.

– Пошли внутрь, – сказала она, взяв его за руку, и с помощью пропуска открыла дверь в здание.

Нос защекотало от странного химического аромата. Но дело не в жидкости для мойки полов или окон – это печатные чернила.

– Сюда, – позвала Мэлс, подойдя к темно-бордовой двери, она повернула ручку и толкнула дверь бедром.

В конференц-зале по другую сторону стояли несочетающиеся друг с другом стулья и длинный стол, который был скомпонован на скорую руку из неподходящих элементов – офисная мебель в стиле Франкенштейна. В углу стоял кулер «Poland Spring»[95], и Мэлс налила ему полный стакан.

– Выпей.

Матиас сделал, как ему было велено, и, глотая воду, он пытался собраться с мыслями.

Мэлс села на стол, медленно покачивая свисающими ногами.

– Поговори со мной.

О, дерьмо, как рассказать ей о том, что он вспомнил? Да ради всего святого, зачем он вообще пришел сюда…

Ну, по крайней мере, на этот вопрос у него был ответ. Хотя бы с одним человеком он хотел быть честным. Наконец-то. Матиас просто хотел прикоснуться к ней, будто он летел в пустоту, Мэлс была веревкой, за которую можно ухватиться, а слова, которые он должен сказать, – хватка за его собственную жизнь.

– Я убил своего отца.

Ее ноги замерли в воздухе, а плечи напряглись.

– Это было спустя годы его… – скажи это. Скажи. – Он был жестоким человеком и часто пил. Происходило… кое-что, чего не должно было происходить, и я…

Свет в ее взгляде постепенно возвращался, сострадание снова вышло на первый план.

Когда показалось, что она собиралась встать на ноги и попытаться обнять его, он вскинул руки.

– Нет, я не могу… я не вынесу этого, если ты прикоснешься ко мне.

– Хорошо, – медленно сказала она.

– Я даже не знаю, зачем говорю тебе все это.

– Тебе не обязательно нужна причина.

– Кажется, что она должна быть.

– Ты знаешь, что можешь доверять мне, верно? Я, конечно, журналистка, но я верю в то, что говорю: я – нечто большее, чем просто моя профессия.

– Да. – Он потер голову, а потом снял солнечные очки. – Прости, но мне нужно видеть тебя четко.

– Не нужно извиняться, – нахмурилась она.

Он покрутил ее «Рэй Бэны» в руке.

– Я подумал, ты захочешь, чтобы они были на мне. Тогда, в ресторане… чтобы ты не видела мое лицо.

– Я не поэтому попросила оставить их себе. Ты не некрасив для меня, Матиас… ни в коем случае. И ты не должен прятаться.

Странно, но он знал, что это ее отношение долго не продлится. У него возникло чувство, что чем больше он будет вспоминать, тем хуже будет становиться его портрет… как в случае с детской раскраской – тебе кажется, что ты рисуешь вполне красиво, а в итоге получается какой-нибудь Майк Майерс[96].

– Я загнал его в угол, – услышал Матиас свой голос. – Я пошел к классному руководителю, а потом к школьной медсестре, и я рассказал им все, объяснил пропуски, синяки и… все остальное. Мне было пятнадцать. Я держал рот на замке…

– О боже, Матиас…

– …но потом выпустил кота из мешка, и заработало государство. Когда я сообщил ему о том, что выдал его тайну, у него случался сердечный приступ прямо на моих глазах.

– И поэтому ты думаешь, что убил его? Матиас, ты не сделал ничего плохого.

– Нет, сделал. Я наблюдал, как он умирает. Я не позвонил 911, не побежал за помощью, я стоял там и наблюдал, как он рухнул передо мной на пол.