Восвояси

Во дворе мазанки, под тенистым душистым тополем расположился невысокий деревянный настил. Не очень широкие, но достаточно вместительные нары. В прошлую ночь на них поместились три постели: Виктора, Амалии и Урала.

Сейчас же там, на столовой в ромашку клеенке был накрыт скромный дастархан: десяток печенек, курт, конфеты и баночка смородинового варенья. С краю дымился паром на электроплитке заварочный фарфоровый чайничек. Рядом стоял эмалированный чайник с кипятком и глубокая пиала со свежими сливками.

Из летней кухоньки, выложенной кладкой в один силикатный кирпич, к импровизированному столу подошла Амалия и поставила на дастархан тарелку со стопкой свежеиспеченных румяных блинов. С чувством исполненного долга, по старчески кряхтя и шумно вздыхая она присела на край настила. Скрестив на животе руки и что-то бормоча себе под нос, хозяйка дома ждала гостей к завтраку.

Еще на заре, не попрощавшись с приезжими из Германии, десятилетний Урал погнал на выпас поселковое стадо.

Несколько метров вглубь двора виднелся покошенный, сколоченный из неотесанного горбыля сортир. Рядом с типичным для сельской местности туалетом стоял выкрашенный в синий цвет “Мойдодыр”. Ржавые подтеки и помятые бока свидетельствовали о многолетии умывальника. Возле него сейчас брился Виктор.

В низкую дверь мазанки вышел во двор Давид. Он был бос, в широких тренировочных штанах “Адидас” и белой безрукавке. Не спеша, слегка подтягиваясь, старик направился в сторону нар под тополем.

– Scheisse[14]! – громко выругался Хабхабыч и тотчас запрыгал на одной ноге. – Верблюжья колючка. Как же я мог про них забыть!

Амалия и Виктор посмотрели в сторону старика и весело рассмеялись.

Припадая на одну ногу Хабхабыч захромал к нарам. Подвывая буквально завалился на настил.

Амалия успела скрыться в летней кухне и поспешая вернулась оттуда с домашней аптечкой в руках. Примостившись у ног Хабхабыча она достала из пластмассового коробка вату и йод. Второпях надев на переносицу прихваченные на кухне очки, полуслепая старушка наклонилась поближе к ступне Давида.

– Заноз не видно, – уж очень лаконичным было ее заключение. – Медицина тут беспомощна. Будем резать по живому.

Еще пуще прежнего рассмеялся Виктор.

Обильно смочив йодом солидный кусок ваты, Амалия протерла старику считай что всю ступню.

Не сразу, но Давид почувствовал жгучую боль. Старик взвизгнул и машинально обхватил ногу двумя руками.

– Не боись, батя! – успокоил отца подошедший к ним Виктор. – До свадьбы заживет.

Его звонкий смех вновь заполнил двор…

Амалия умело разливала в кисайки чай по-казахски: столовая ложка сливок, потом хорошая порция крепкой заварки черного чая и в последнюю очередь немного кипятка. Настоящий казахский чай должен быть карамельного цвета.

Давид умиленно следил за каждым движением ее дряблых рук. Ему хотелось как на фотографиях запечатлеть в своей памяти каждую деталь этого завтрака, каждое лакомство на столе, каждый цветочек на клеенке. Он до боли в сердце понимал, что это может быть последний раз, когда он видит эту женщину.

– Маля, а ты не собираешься к нам в Германию, – спросил Хабхабыч, принимая из рук Амалии очередную пиалу с чаем.

– Нет, – могло показаться, что у нее уже был готов ответ на подобный вопрос. – Не собираюсь.

– Но почему, баб Маль? – вмешался в разговор Виктор. – Твоя землянка скоро развалится. Магазины пустые. Ближайший врач за сто верст и тот только за большие деньги принимает.

– Нет, не собираюсь… – Амалия обвела долгим загадочным взглядом гостей за столом и как-то облегченно добавила: – Потому что… уже все готово. Через две недели меня из Москвы заберет Ёся. Он все документы успел оформить…

Утреннее чаепитие оказалось очень коротким. К дому подъехал и пропибикал автомобиль.

– А кто нас повезет? – тихо спросил у сына Давид, поднимаясь с нар.

– Мирболат Сексенбаев, – тоже негромко ответил Виктор, – из аккемирских, он нас в Кандагач вез, когда мы уезжали в Германию.

– Доброе утро, немыс ага! – водитель подбежал и обеими руками пожал кисть правой руки Якова.

– С?лем, кулыншагым[15]! – приветствовал Хабхабыч. Он пристально посмотрел молодому мужчине в глаза и про себя подумал, что наверное было неправильно называть взрослого шофера “мой жеребенок”. – Держи чемоданчик. Головой за него отвечаешь.

– С брильянтами что ли? – пошутил Мирболат и его лицо расплылось в улыбке.

– Что-то поважнее, – ответил и подмигнул единственным глазом старик. – Там запасные очки и вставные челюсти. В мои годы самое необходимое.

Настало время прощаться.

– Gute Reise[16]! – пожелала Амалия.

– Bis bald! Auf Wiedersehen[17]! – хором ответили ей гости из Германии.

Легковушка вывернула на дорогу и двинулась в сторону железнодорожного переезда. Вскоре она скрылась в клубах поднятой пыли.

Сквозь грязное окно автомобиля Хабхабыч с грустью провожал взглядом череду крохотных саманных домиков, в большинстве из которых были выбиты стекла и отсутствовали двери.

* * *