Восвояси

Когда-то, уже издалека показалось расположенное в широкой низине пшеничное поле. Там сейчас работал красный комбайн. Вблизи припарковались два грузовика и полевой окраски УАЗик. Между ними виднелись темные фигуры пятерых мужчин.

“Восход” по бездорожью направился навстречу двигающемуся комбайну.

Не доезжая, Дамежан чуть ли не на ходу соскочила с мотоцикла. Простоволосая, маленького роста женщина выбежала на пшеничное поле. Высокие стебли хлебного злака доставали ей до груди. Раскинув в стороны руки Батыр ана храбро направилась наперекор огромной машине.

Не сразу, но комбайн остановился. По пояс высунувшись из кабины молодой белокурый механизатор энергично махал женщине, требуя уйти с дороги.

– Не пущу! – насколько хватало сил и голоса громко кричала Дамежан. – Это мой хлеб!

Из-за гула работающего мотора вряд ли кто мог услышать ее слова. Низкая ростом Батыр ана продолжала кричать бесстрашно приближаясь к зловеще вращающимся мотовилам пятиметровой ширины жатки.

Оставив лежать мотоцикл на краю поля к матери на помощь спешил Сагын.

Одновременно от группы мужчин возле грузовиков и УАЗика бегом отделились двое с ружьями в руках.

Молодой Федор не выдержал накала ситуации и заглушил мотор комбайна.

– Феденька, да что же ты творишь? – отчаянно взывала Дамежан. – Соседей грабишь! Неужели ты забыл, как я тебя мыла и кормила, когда твою маму в больнице оперировали?

– Эй, Рыбак, немедленно заведи мотор, – подбегая злобно крикнул один из молодчиков с ружьями.

– Батыр ана, так я ж не по своей воле, – слезно оправдывался белокурый парень. – Я же незнал, что это ваше поле. Мне сказали, я и работаю.

– Я верю! – тоже плакала Дамежан. – Ты можешь меня вместе с пшеницей скосить, но я этим бандитам живьем свое зерно не уступлю.

– Немедленно садись за штурвал, – потребовал один из братьев Исина и навел двустволку на Федора.

С трудом передвигая ноги, задыхаясь и тяжело дыша к Дамежан наконец-то приблизился Сагын. Белый в лице он держался одной рукой за левую грудь.

– Сволочи! – едва слышно повторяли его посиневшие губы.

Федор рванулся с места и, виляя как вспугнутый охотником заяц, побежал в сторону Аккемера.

– Сукин сын, – выругался один из Исиных и угрожающе крикнул убегающему в догонку: – Мы с тобой еще поговорим. А про комбайн можешь забыть. Он теперь наш.

Вооруженные молодчики не оглядываясь ушли. Было видно как они сели в УАЗик. Через минуту колонна из трех машин тронулась в неизвестном направлении.

Как будто он это только и ждал, Сагын вдруг осел и нелепо повалился подгребая под себя охапку густых стеблей зрелой пшеницы. Подозрительно раскинув руки мужчина лежал на золотистом ковре. Дамежан бросилась к сыну и склонилась над его уже бездыханным телом…

На следующий день в привокзальном саду станции Аккемер, недалеко от разрушенного фонтана, обнаружили повешенным на старом карагаче тело совсем еще юного Федора Фишера.

Ищи ветер в поле

В далеком 1944 году трехлетний Муса единственным из всей семьи пережил депортацию в Казахстан. Полузамерзшего ребенка вместе с умершими дедом, мамой и сестрой выбросили из эшелона депортированных чеченцев вблизи железнодорожного узла Кандагач. В груде окаменелых на холоде трупов его случайно нашел местный житель. На тот момент еще бездетные Мырзаш и Дамежан не только спасли, но и усыновили мальчика. Правда его настоящее имя никто так и не узнал.

Мырзаш назвал сына Нохчо, потому что ребенок с первых дней постоянно твердил это слово. Пройдут годы, настанет время и отец расскажет парню всю правду. Скрывать то все равно было бесполезно. Внешне Нохчо не только не походил на своих приемных родителей и братьев, но и сильно отличался от приютивших его казахов: высокий, широкоплечий с рыжими завивающимися волосами, широкоскулый и с большим орлиным носом. Настоящий горец.

Когда-то поселившиеся в ауле чеченцы пояснили Мырзашу значение слова нохчо или правильнее сказать нохчий. Им окажется самоназвание народов, носителей нахских языков: вайнахов Чечни и Ингушетии. Но менять имя и национальность шестнадцатилетнему парню, у которого на руках уже был паспорт, не стали.

Чеченцы и так приняли Нохчо в свою семью. В старших классах Аккемирской средней школы он познакомился с очаровательной и гордой Жовхар. Еще до армии по всем правилам и традициям чеченского народа попросил у ее родителей благословения, а после двух лет срочной службы в десантных войсках вернулся в Аккемир и сразу же женился.

Во многом именно развал советской страны подстегнул желание, а порой и насильственно заставил многие народы вернуться на их историческую родину. Родственники со стороны Жовхар, а с ней и Нохчо, тоже уехали жить в Чечню…

Пятидесятилетний родственник из далекого Грозного буквально в последний момент успел добраться на похороны своего брата Сагына.