Восвояси

Жили-были, не тужили. Славили компартию. Громко рапортовали об успехах и о полных закромах Родины. Но в восьмидесятых вместо светлого и счастливого коммунизма страну угораздило свалиться в застой. Не помогла и горбачевская перестройка. В считанные месяцы, буквально на глазах аккемирчан, развалился совхоз “Пролетарский”. Все меньше работали, а чаще простаивали трактора и комбайны. Кончились запчасти. А вскоре и здание ремонтных мастерских развалилось. Все реже по вечерам светились окна в домах поселка Аккемир. На час другой и то нерегулярно подавали электричество. Опустели полки поселкового магазина. Даже хлеб завозили из района теперь не каждый день. Перестали «крутить» фильмы в Доме культуры. Слабо и с перебоями отапливались школа, тот же ДК и даже детский сад. Вырубили на дрова совхозные яблоневые сады. Остались лишь низкие пеньки от стройных и высоких когда-то тополей, некогда украшавших улицу Советская. Сожгли в печах крашеные заборы палисадников. На вес золота стал кизяк – высушенный навоз. Оголенными ребрами торчали каркасы многочисленных бывших свиных и молочно-товарных ферм. Не пощадили перемены ни общественную баню, ни двухэтажное здание конторы совхоза. Разнесли их по кирпичику.

Работать стало негде. Если раньше после окончания школы лишь часть выпускников сбегала из поселка в город, то теперь сельчане стали уезжать целыми семьями.

Земли и технику совхоза “Пролетарский” поделили между теми, кто остался, методом пресловутых ваучеров.

На все полученные ваучеры Дамежан с детьми приобрели несколько гектаров пашни вблизи отделения Восток. Знакомые и родные им земли. Посеяли там пшеницу. Все лето неустанно вносили удобрение и боролись с сорняками. Урожай обещал быть отменным.

Близилась пора зерноуборки. Из многочисленных совхозных комбайнов перестройку пережили лишь двое. И то, благодаря таланту и самоотверженности их новых хозяев.

Уже в предпенсионном возрасте однорукий Эрвин по крохам собрал и отремонтировал одну из последних моделей советского машиностроения – зеленую Ниву.

У молодого Рыбака – так на селе прозвали Федора, переведя его немецкую фамилию – на ходу был более старый, красного цвета комбайн.

Оба механизатора жили по соседству с Дамежан. Пожилая женщина решила договориться со старшим из них. Она была уверена, что Эрвин намного опытнее и сможет убрать урожай с минимальными потерями.

Выходные в сельской местности дело относительное. Летом их практически не бывает. И лишь в середине августа, на старте хлебоуборочной страды, механизаторы могут себе позволить отдохнуть пару дней. Отдых у сельских жителей тоже понятие относительное.

Была суббота. Эрвин с обнаженным торсом возился на задворках дома возле своего комбайна.

– С?лем, амансындар ма[23]? – издалека и на казахском поприветствовала немца Дамежан и остановилась. В ожидании, опустив глаза, не спеша рассматривала угол своего платка.

Эрвин услышал и понял намек. Мужчина поспешил надеть рубаху и выкрикнул:

– Здравствуй, Батыр ана.

Дамежан подошла.

– Сосед, мне нужна твоя помощь. Урожай пшеницы надо собрать.

– Нет проблем. Думаешь ради чего я тут все лето с этим степным кораблем возился?

– Вот только наше поле далеко, на Востоке.

– И туда доедим.

– Сколько?

– Мои расценки всем известны. Тебе, по-соседски, будет скидка.

– Рахмет к?рші, – поблагодарила соседа Дамежан. – Я и без скидки соглашусь. Туда ведь добираться далеко. Тебе тоже надо что заработать.

– Прям с твоего поля, Батыр ана, в понедельник и откроем сезон хлебоуборки, – заверил ее и протянул в знак заключения договора свою единственную левую руку пожилой Эрвин. – А как мне найти твою пшеницу? Кто-нибудь из ваших там будет?

– Не бойся, не ошибешься. Там только наше, одно единственное поле. Кроме нас ведь на Востоке никто больше не сеял. Слишком далеко от цивилизации.

На том и порешили. Дамежан ушла восвояси, а Эрвин поспешил в дом.

– Заживем теперь, мать, – с порога радостно пробасил хозяин дома. – Сезон обещает быть прибыльным.

– Дай то бог! – ответила ему супруга. – А то все ваучеры и сбережения в твой дирижабль вбухали. Прогорит дело – зимой лапу сосать придется.

– Не ссы, Каролин, – самоуверенно успокаивал муж, по-барски усевшись за шатким обеденным столом. – Считай на всю округу лишь два комбайна: мой, да салаги Федьки. Конкуренции нам нуль без палочки.

– Не говори “гоп”… – явно на середине предложения прервалась Каролина, подозрительно выглядывая в окно летней кухни. Спустя минуту чуть ли не шепотом испуганно продолжила: – Пока не перепрыгнешь. Гляди. К нам непрошенные гости пожаловали.

Эрвин приподнялся и, отодвинув край тюлевой занавески, тоже выглянул в окошко. От удивления присвистнул.

Посреди их двора стоял мальчик. Не старше десяти лет. Что же могло в нем так напугать хозяев дома, которые буквально пулей вылетели наружу и сейчас молча переминались с ноги на ногу у порога.