Вот и я, Люба!

— Дима, Господи, что случилось, — как сквозь вату раздался голос невестки. — Стой там, Алёна. Звони в скорую. Скажи, что срочно нужна экстренная помощь, реанимация, пациентка с кровоточащей язвой желудка.

Пока приехала бригада скорой помощи, меня ещё не раз рвет кровью. Димка отправляет Алёну в спальню и велит не выходить.

Я все время умоляю сына никому ничего не сообщать, чтобы никого не пугать.

— Димочка, очень тебя прошу никого не беспокоить моим здоровьем. Завтра мне станет лучше, все только напрасно переполощаться. Да, ни в крем случае не звони родственникам Степана. И так все на нервах, что его до сих пор нет. Ой, не забудь завтра Пашку отвезти к Маришке в роддом. Только сначала узнай, вдруг она родила уже. Боже, сыночек, я же упустила из вида, Герда должна опороситься, вдруг случится завтра, то сообщи мне…

Не знаю на каком-то из наставлений сознание начинант покидать меня. В момент ускользающего света думаю и молюсь только о своем Степушке, что бы вернулся домой живым и здоровым. Да, уже бы просто живым.

Глава 29

Мчусь на всех парах, на пределе возможности гелика. На подъезде к ферме вижу положительные изменения. Забор новый, видеокамеры по периметру, ворота, модульный пост охраны.

Сигналю. Буквально через несколько секунд видеокамера поворачивается в сторону моего авто.

"Несмотря на совсем раннее утро, а вернее, рассвет, отреагировали быстро. Не спят. Надо было, конечно, время замерить. Ну, да ладно, тоже неплохо," — мысленно делаю отметку, ставлю плюс.

Охранник выходит из помещения. Подходит к моему автомобилю.

Отмечаю, что не заспанный. Это меня тоже радует. Задает штатные вопросы. Отвечаю.

— Мне нужно проехать к Любовь Петровне, — произношу настойчиво и твердо. — Она должна быть здесь.

— Въезд автотранспорта на территорию комплекса разрещен с 8-ми до 20-ти часов только по списку, утверждённому руководством. Номера вашего автомобиля в данном списке нет. Сейчас пять утра. Можете подъехать к восьми или подождать здесь на стоянке.

— Мне нужна Любовь Петровна? — повторяю, начиная сердиться. — Скажите, она здесь или её нет.

— Информация, касающаяся персонала комплекса, относится к разряду конфиденциальной. Если у вас есть номер телефона нужного Вам лица, то Вы можете перезвонить ему самостоятельно.

"Твою дивизию, выдрессировали на свою голову персонал, — мысленно чертыхаюсь. — А чего ты, Григорьевич, сердишься. Они же ведут себя правильно, в соответствии с инструкцией, которую ты сам лично и составил. И что тебя не устраивает? То, что тебя не знают и не пускают? Так там не написано, что Степану Григорьевичу Герману везде красный свет."

— Понятно. Дмитрия Анатольевича Гаврик, как я понимаю, тоже нет на месте?

— Информация, касающаяся персонала комплекса, относится к разряду конфиденциальной. Если у вас есть номер телефона нужного Вам лица, то Вы можете перезвонить ему самостоятельно. Начало рабочего дня с 8 утра. С этого часа охрана комплекса имеет право уточнить у руководства необходимость проезда вашего автомобиля на территорию хозяйства, — крайне терпеливо и вежливо отвечает мне охранник, что я тоже отмечаю.

— Вы — молодец, Иван Терентьевич Мальцев. Уверен, Вам за службу премия полагается. Обязательно доложу вашему руководству об этом, — да, надо мужику премию выписать, мысленно похвалив охранника, выезжаю с территории и рву что есть мочи в сторону Любушкиного посёлка.

Понимаю, что время для визита совсем раннее, но сил ждать и терпеть нет. Истосковался я по красавице моей за эти месяцы так, что щемит во всех стратегически важных мужских местах, но больше всего в сердце.

Главный орган моего организма теперь, к сожалению, будет щемить не только от любви. Однако, здесь уже ничего не поделать.

Слава Богу, военные хирурги, хоть успели жизнь мою спасти, проведя операцию на открытом сердце.

Извлеченный ими осколочек в виде сердца останется навсегда при мне, рядом с жетоном личного номера.

"Теперь точно все, Степан Григорьевич, на службе будет одназначно поставлен жирный "плюс". Медицинская комиссия тебя задробит, как пить дать. В принципе, о дальнейшей своей судьбе у тебя нет повода для переживаний. Свой долг Родине ты, Григорьевич, отдал честно. Если с ранними договорённостям пролетишь, то тебе есть, чем себя занять. И главное, у тебя есть твоя Любушка. Вот и живи ради нее, себя, родителей, детей, — думаю по дороге, размышляя о своем житье-бытье в части служебных перспектив и личной жизни. — Да, Степан Григорьевич, теперь самое важное для тебя Любаша и семья!"

На подъезде к посёлку думаю о звонке Дмитрию, чтобы ворота мне открыл, но в последний момент от идеи все же отказываюсь.

Подъехав к дому, некоторое время стою, пытаясь успокоить свое сердце.

Пока прихожу в себя, вижу, как ворота начинают тихо отъезжать в сторону.

Душа моя взлетает, ликуя, от предвкушения встречи с Любушкой.

Заезжаю во двор, заглушив двигатель, с колотящимся сердцем выскакиваю из салона, даже забыв Любашин букет на пассажирском сидении.

Быстрым шагом иду к двери, которую мне распахивает Дмитрий.