Вот и я, Люба!

Аккуратно прикладываю обе руки к правому и левому боку живота, который все же выскочил на этой неделе. Ага, вот один "пих-бултых" справа, он более чёткий. Теперь и слева шевеления ощущаю, только они слабее и мягче.

У меня такое чувство, что мои пупсики совершенно разные по характеру, потому что один более деликатно себя ведёт, а второй прямо агрессор какой-то.

Каждый раз ощущая своих малышей, замираю от страха, что в свои 45-ть лет, имея уже четверых детей, оказалась полной дурындой, которая до шестнадцати недель не только не поняла и не распознала свою беременность, но и ещё по своей глупости могла потерять своих пупсиков.

Да, вот так и не поняла я. Мои славные эмбриошики мамку свою непутевую не мучили, потому что меня язва добивала. Дети любимые просто тихо боролись за свою жизнь, высасывая из родительницы своей все, что могли. Вместе с язвой 15-ть килограмм и высосали.

Мать Степана, Сима Иосифовна, после известия о том, что у них с Григорием снова появятся внуки, сразу же примчалась в больницу. Увидев меня, вернее то, что от меня осталось, Сима некоторое цокала языком и хмыкала.

Постояв немного, как генерал перед сражением, оценивающим поле боя, Сима вышла из палаты и вернулась обратно с фонендоскопом.

— Подними-ка милая рубашку. Сначала твоё сердце послушает баба-Сима, а потом внуков своих. Нечего стесняться, детка, — басовито-спокойно приказывает мне будущая свекровь. — Я, вообще-то, кардиолог. Давай, пах твой прикрою, а то ты аж пятнами вся пошла.

Накрыв низ моего живота простыней, очень аккуратно и бережно задрав сорочку вверх, Сима внимательно в лежачем и сидячем положении со всех сторон послушала мое сердце, затем долго с улыбкой на губах слушала в разных местах мой живот. Завершив прослушивание, снова посмотрела на меня, покачав головой.

— Знаешь что, драгоценная моя Любаша, ни сиськи, ни письки и жопка с кулачок — явно не наша с тобой история. И чего эти чумачечие девки стремятся к этому теловычитанию? Никогда этого не понимала и не пойму уже. Я всегда считала, а сейчас, на тебя смотря, ещё раз убеждаюсь, что худоба и субтильность — враг красивой женской факуры и здоровья. В твоём прекрасном положении, так уж, особенно. Это я тебе, как доктор говорю, — высказав свое мнение, Степушкина мама выносит свой вердикт. — Короче, будем набирать вес.

Как Сима сказала, так и сделала. Теперь у меня вместо больничной еды каждый день свежие деликатесы от бабы-Симы.

Уже третью неделю лежу в огромной и комфортабельной ВИП-палате. Вернее сказать в палате мы лежим вдвоём. На одной кровати — я. На второй — Степушка.

"Точно, а где мой Степушка? — думаю, открывая глаза и поворачивая голову в направлении его идеально заправленной кровати.

"Дети, мать ваша проспала вашего отца. Ушёл тихо, огородами. Не беспокоимся малыши, папка о нас позаботился. Вот наш с вами завтрак, а это записка от папашки вашего. Итак, что нам сообщает товарищ генерал. Читаем: "Любимая, уехал по делам. Корми себя и детей. Баба-Сима придет в обед. Я буду чуть позже. Не скучайте. Люблю вас очень. Ваш папка." Ну, вот, дети, отец наш молодец. Будьте как папка," — прочитав записку и прокомментировав её вслух нашим пупсярам, сажусь на кровати и смотрю на красиво сервированный Степушкой стол.

Рассматриваю то, что нам с детьми оставил на завтрак папка, и снова ловлю себя на мысли, каково быть хрустальной вазой. Вернее, когда к тебе относятся, как к хрустальной вазе.

Самой себе могу признаться, что мне это не слишком нравится. Точнее некоторым образом больше раздражает, чем радует.

Именно об этом и планирую переговорить с Симой Иосифовной, когда она придёт ко мне в 13 часов.