Вот и я, Люба!

Подоспевшая на разборки свекровь, как и её сынок, на эпитеты и оскорбления не скупилась, благо великий и могучий русский язык располагает широким спектром выражений обсценной лексики.

Видно устав сыпать оскорблениями, а может и, набив на языке мозоль, Анна Васильевна, резко пасует словесный мяч своему Толечке.

— Анатолий, неужели ты и в этот раз с ангельским смирением снесешь очередную подлость этой гадюки? — страдальчески и с наигранным позерством произносит свекровь моему мужу. — Ну, скажи что-нибудь своей жене, Анатолий?

— Знаешь, Любка, я все время раньше защищал тебя, а вот теперь вижу, что мама моя совершенно права. Ебанутое ты все же существо. Раз сама кашу заварила, то сама её и расхлебывай. Как, на что и где вы будете жить, мне по хуй. И не надо мне говорить про свою любовь, засунь её в свою толстую жопу, — резюмирует мой муж и выплывает в дверь вместе со своей матерью-гаубицей.

Были ещё два самых памятных мне посыла моей любви в известное мне место. Один из них случился, когда на меня наехали "мальчиши-плохиши".

Даже и не знаю, чем бы все тогда закончилось, если бы эти "стригуны чужого бабла" с цепями как у негров на шеях и руках не попали на наши с мужем внутрисемейные разборки.

Я этих падальщиков сразу заметила в дверях, а Толька нет, потому что он стоял ко мне лицом и орал на меня, как припадочный.

— Ты заебала меня своим бизнесом. Толку ни от тебя, ни от твоих свиней ни хуя. Я не могу арендовать помещение под студию, мне не на что купить себе оборудование для звукозаписи. Машину пора менять, а бабла ебучего как не было, так и нет. Ты мне, блять, сколько раз говорила, что будут деньги, где они. Куда ты бабло деваешь? Все деньги поди спускаешь на детей. Говорил тебе, Любка, на хуя ты рожаешь их. И троих было за глаза. На хуй ты ещё Аньку родила?

— Толь, ну зачем ты так? Дети то в чем виноваты? Дети — они же от любви, Толик, — смотрю на мужа, а у самой от страха, что дети мои могут без матери остаться, сердце кровью обливается.

И в этот момент принимаю решение отдать все "мальчишам-плохишам". Только лишь бы самой детей своих вырастить. Вдруг слышу снова Тольку.

— Да, засунь ты, Любка, свою любовь в свою толстую жопу. Мне от твоей любви проку никакого. Я от твоей любви богаче не стану…

Не успел Толян договорить, как один из парней его поднял за шкирку и, как Буратино, вынес на улицу.