Вот и я, Люба!

— Не хочу никуда ехать, — сквозь мысли слышу шелест Любашиного голоса. — Степушка, давай валяться в постели до самой поездки по твоему важному делу, а? Честно-честно, мне так с тобой хорошо, что совсем не хочется никаким ремонтом заниматься. Давай просто в костюмах Адама и Евы валяться, а? Степушка, я в обнимку с тобой готова все время совершать падеж в пучину страсти…

— Сладкая моя, я могу расценить последние твои слова, как признание в любви, — шепчу в ушко Любаше, поглаживая кончиком указательного пальца изюминки её грудей.

— Allnächtlich im Traume seh’ ich dich, Und sehe dich freundlich grüßen, Und lautaufweinend stürz’ ich mich Zu deinen süßen Füßen, — шепчет мне Любушка. — Я каждую ночь тебя вижу во сне В толпе незнакомых видений; Приветливо ты улыбаешься мне, Я плачу, упав на колени. Это Генрих Гейне, милый!

— Die Liebe sprach: In der Geliebten Blicke Mußt du den Himmel suchen, nicht die Erde, Daß sich die beßre Kraft daran erquicke, Und dir das Sternbild nicht zum Irrlicht werde. - нашептываю Любушке на ушко четверостишие немецкого поэта. — Любаша, в переводе читать? Хотя зачем я спрашиваю…

— Степа, смысл этих строк я отлично понимаю, но все же хочу услышать профессиональный перевод, — поднимаясь на локте, пристально с удивлением глядя в мои глаза, произносит Любонька.

— Пойми любовь! Ищи во взорах милой Небесных благ, а не земных страстей; Чтобы святой душа окрепла силой И не погас бы луч звезды твоей! Это Фридрих Рюккерт, Люба. Автора перевода не помню, к сожалению.

— Отличные слова. Просто шикарные. Степан Григорьевич, ты меня искренне удивляешь постоянно, — снова заглядывая в мои глаза, говорит Любаша. — У тебя не отличный, но очень достойный немецкий. Откуда такие знания языка и немецкой литературы.

— Ну, Любушка, "Мы все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь, Так воспитаньем, слава богу, У нас немудрено блеснуть. Онегин был, по мненью многих (Судей решительных и строгих), Ученый малый, но педант. Имел он счастливый талант Без принужденья в разговоре Коснуться до всего слегка, С ученым видом знатока Хранить молчанье в важном споре И возбуждать улыбку дам Огнем нежданных эпиграмм", — цитирую кусочек из романа "Евгений Онегин" Александра Пушкина и хохоча продолжаю. — Мои славные родители уделяли нашему с братом воспитанию много внимания, что благотворно отразилось на нашем умственном развитии.

— Степа, прости, но я до сих пор не знаю, никаких подробностей о твоей семье. Кроме того, что мама твоя кардиолог. Может все же стоит мне что-нибудь рассказать о себе и своей семье? — говорит Люба, укладывая свою головушку на мою грудь.

— Любушка, ничего особенно в нашей семье нет. То есть таких интересных секретиков как у тебя, милая, в нашем генеалогическом древе не имеется, — хихикая, начинаю рассказывать своей Данае. — Мои родители простого происхождения. Отец фактически из крестьян. У матери в родне очень много всего намешано, но больше еврейских корней. Ну это ты и по ее имени и отчеству могла понять. Всего в жизни родители мои добились сами.

В самом начале моего рассказа Любушка из положения лежа переходит в позицию сидя, натянув часть покрывала на свою грудь.

Рассказывая, все время стараюсь немного сдвинуть ткань с её тела, потому что мне очень хочется видеть её красивые и аппетитные груди.

— Отец будучи студентом первого курса на БАМе в стройотряде заприметил девушку подходящего ему роста и комплекции. Наши Сима и Гриша, как люди темпераментные, быстро телесно схлестнулись, поженились и родили двоих оболтусов Степана и Тимофея. Как уже рассказывал ранее, Тимка был ужасно болезненным по причине родовой травмы, потому родители его больше опекали. Я же был здоровьем и кулаками крепок. За последнее пострадал, хотя теперь уже думаю о своих страданиях, как о счастливом билете.

Так и не сумев стащить с Любашиных грудей покрывало, пробираюсь правой рукой под него. Сначала веду по внешней стороне ее бедра, затем плавно перехожу к внутренней. Дойдя до заветной развилки, мои пальцы сразу находят её самые нежные точки и начинают их поглаживать и растирать.

— Меня на первом курсе за драку отчислили, обрили и забрали в "сапоги". Отцы командиры и трудности армейского быта сделали из меня человека. Если бы не служба в армии, то реально, Любаша, жизнь могла бы протащить меня по другим лагерям, далеко не пионерским. Потому как парнем я был крайне горячим, бил быстрее, чем думал. Об остальном ты узнаешь на следующей неделе на дне свадьбы Симы и Гриши, куда приглашены мы с тобой вместе с детьми. Собираемся снова в нашем деревенском доме.

На последних фразах мои пальцы оказываются полностью погруженными в мягкую глубину женского естества. Любаша живо откликается на каждое их движение и поглаживание, активно подает себя навстречу моим пальцам.

— Любушка, занимаем позицию 69, очень хочу почувствовать твои губы на моем инструменте, — говорю и сразу переворачиваю красоту свою в обозначенную мной позу.