Вот и я, Люба!

Такие жесты, так же как эмпатия, для него в отношении меня великая редкость.

Реально даже не помню, когда последний раз муж приглашал меня в кафе, да ещё позволял себе за мной поухаживать.

"Держи ухо востро, милая, — мысленно говорю сама себе. — Ты ведь помнишь, когда Тольке от тебя что-то нужно, то он быстро из роли волка входит в образ белой и пушистой овцы."

Сев за стол и выбрав из меню десерт к чай, внимательно смотрю на Анатолия в ожидании того, о чем он мне хочет сказать.

Толька не выдерживает моего молчаливого пристального взгляда.

— Люба, вот реально ответь мне, зачем ты затеяла этот развод? — "на голубом глазу" — артистично притворяясь незнающим и наивным, задает вопрос Толик.

— Толь, давай обойдемся без лицемерного и лживого лицедейства, — отвечаю, прицокивая языком и вздыхая. — Мне совершенно не хочется совершать экскурс в наши с тобой отношения от начала и до дня сегодняшнего. Нет у меня желания перечислять по пальцам, потому как пальцев не хватить с учётом всех моих и твоих, чтобы посчитать все поводы для развода. Давай, обойдёмся двумя — твои измены и равнодушие к собственной семье.

— Люба, ну мы разве плохо жили? Ну ведь нормально же жили. Мы же вместе пережили самые сложные годы, когда денег не было и дети маленькие были. Чего нам сейчас делить? Все есть: деньги, дом, квартиры, машины, бизнес, — живи и радуйся. Тебе чего-то не радуется? Вот чего тебе приспичило семью хорошую, крепкую порушить? — только Анатолий начинает входить в раж в своем монологе, как его перебивает входящий звонок.

Я вижу на экране имя "Мать Коли". Прекрасно понимаю, кто это и зачем.

— Ответь на звонок, мама сына твоего звонит, — кивком головы указываю на гаджет.

Толька принимает вызов, женщина на другом конце говорит на таких повышенных тонах, что я слышу каждое слово.

— Анатолий, ушлепок ты конченный, где деньги на ребенка. Уже прошло десять дней, а на карточку не поступило ни копейки. Я чем ребёнка кормить должна? Чего молчишь, тварь? Давай звони своей свиноматке, пусть деньги переводит, или я закачу такой скандал, что вам всем не поздоровится. Не будет денег до пятницы, привезу Кольку тебе. Пусть женушка твоя растит твоего сына, — верещит "мать Коли" в трубку, не давая Тольке вставить ни одного слова.

Выстрелив все, как из пулемёта, бывшая пассия Анатолия, не прощаясь скидывает звонок.

Мы некоторое время сидим молча. Каждый по своему переваривает услышанную информацию.

"Вот так, милый и бывает. Так и остаются люди у разбитого корыта. Да, не просто тебе придется на одну зарплату тянуть троих детей. То, что мамаши начнут подавать на алименты, даже к бабке ходить не надо," — несколько потешаюсь и злорадствую в душе.

Мысленно похихикав, жду продолжения пламенной речи Толика. Он видимо тоже перестав думать, начинает говорить.

— Да, ну её, жаба алчная, только деньги ей подавай, — злится Толяшка, — достала она меня. Да и остальные тоже. Всем денег подавай. А мне откуда им денег взять? Ты же запретила мне зарплату перечислять и алименты на детей выплачивать. Что мне делать, Люба?

— Твой вопрос несколько странноват, Анатолий. Ты не находишь? Что значит, что тебе делать? Работать, Толя, работать. И с зарплаты выплачивать деньги на содержание своих детей. Когда-то ведь надо начинать вкладывать в своих детей. Мои дети выросли благодаря мне. Так пусть хоть эти твои дети вырастут с твоей помощью, — спокойно говорю, пожимая плечами.

— Как я понимаю, ты не собираешься восстанавливать мне зарплату, да, Люба? — задает мне вопрос Анатолий, играя раздражённо желваками.

— Очередной странный для меня вопрос, Толик. У меня элементарно нет возможности восстановить тебе зарплату. Я не являюсь ни собственником, ни руководителем. Сама на ферме Дмитрия по договору подряда тружусь подсобным рабочим. Да, вот ещё в лингвистической школе преподаю не на полную ставку, — информацию сообщаю Тольке мягко и вкрадчиво, придерживаясь тона врача, разговаривающего с пациентом-имбицилом. — Не думаю, что мой совокупный доход больше зарплаты директора Дома культуры. Так что извини, даже из альтруизма не могу тебе помочь, просто нечем.

Вижу, что у Анатолия лицо перекашивает от злобы. Щеки с трехдневной небритостью, которая мне раньше очень нравилась, покрываются красными пятнами.

— Толь, тебе совсем не идёт щетина на щеках. Она придаёт твоему лицу возраст и неопрятность. Побрейся. Если все, что ты мне хотел сказать, тобой озвучено, то я уже пойду. Меня дети мои ждут, — произношу ровно и уже собираюсь встать, но не успеваю.

Анатолий резко хватает меня за руку и дёргает обратно за стол, больно сжимает ладонь и выворачивает её.

— Слушай ты, королева свиней, тебе придется вернуть мне зарплату, — Анатолий максимально близко приближает свое лицо к моему, злобным шепотом произносит и традиционно брызжет своей слюной. — Каким образом ты это сделаешь, меня не ебет. Скажешь Димке, чтобы он это сделал. Сама бухгалтерше прикажешь. Поняла, тварь жирная?! Если поняла, то кивни головой.