Вот и кончилось лето

— Как лошадь на свадьбе, — отозвался оперативник Виктор Проскурин, который был моложе всех. — Морда в цветах, жопа в мыле! Жили в Пекине. Завтрак в 7.00, отбой как получится.

— А получалось иногда, что и после полуночи, — добавил другой, постарше. — Даже командировочные целы остались.

И пояснил:

— Тратить некогда было. Ночлег, кормёжка за счет государства. Разве что сигареты покупали…

— А расслабиться? — Устинов выразительно щелкнул пальцем по горлу.

Собеседник вздохнул:

— Один в нашей группе с костромского Управления расслабился. После отбоя пару рюмок коньяку принял. Утром домой уехал. Сто пудов потом «в народное хозяйство».

«Народное хозяйство» означало увольнение со службы.

— Кто-то сдал что ли? — ухмыльнулся Ершов.

Собеседник промолчал. Разговор заглох сам собой, опера выкинули окурки в урну. Ершов с Устиновым остались одни.

— Зато отгулов заработали! — заметил Ершов.

— Кто тебе даст отгулять эти отгулы? — ухмыльнулся Устинов. — Разве что перед пенсией. Да и то. Ты не в курсе, что через три года отгулы аннулируются?

— Да ну?

— Вот тебе и ну!

Денис помолчал, потом сунул руку в карман, вытащилчерную пластиковую коробку величиной со спичечный коробок. Одна сторона была затянута частой металлической сеточкой.

— Смотри!

— Ну и что? — удивился Игорь. — А то я «закладок» не видел!

«Закладками» называли устройства для прослушки разговоров с радиомикрофоном и индивидуальным источников питания — батарейкой или аккумулятором.

— Ты видел где? — оскалился Устинов. — На работе, на учебе… А эта штука стояла у меня в машине под сиденьем. Понял?

— Так вот что ты…

— Ага. Когда за ключами под сиденье полез, её и нашел! — кивнул Устинов и добавил. — Не беспокойся, я её отключил! Машину отогнал в гараж, развинтил, вытащил аккумулятор.

— Вот такая хрень, Игорек! — добавил он.

— Блин! Наши технари с ума сойдут! — ухмыльнулся Ершов. — Утрата спецтехники — подсудное дело!

— Да, всё равно что оружие потерять! — согласился Устинов. — Давай думать, что нам теперь с тобой делать. Мы ж с этой хреновиной к нашему кудеснику ездили... Говорили про него всякое…

Ершов задумался, потом вдруг выдал:

— Знаю! Стопроцентный выход! С цыганочкой и прибаутками! Утрём нос и Хомяку, и «гестапо». И кудесника сохраним в лучшем виде!

Глава 12 Деревня. Пастораль. Лепота

До деревни мы добрались в восьмом часу вечера. Темнеть еще не начинало, но вечерняя прохлада начала забираться под футболку. В машине я вспотел, спина намокла, и теперь было неуютно.

— Я тебе говорила, рубашку одевай! — в очередной раз высказала мне maman.

— Да нормально, мэм, — ответил я в очередной раз. — Чуть-чуть осталось.

Как назло, по дороге не попалась ни одна машина. Всё как вымерло. Обычно хоть кто-то, но едет, останавливается, подвозит. Как-то раз нас подвез поп на шикарной черной «Волге». Причем, ему оказалось совсем не по пути — двигался он в соседнюю деревню. Тем не менее, довез, денег не взял, перекрестил, развернулся и уехал.

Честно говоря, идти пешком эти 12 километров от райцентра мне было совсем не трудно. Наоборот, меня словно переполняла энергия, которую я, казалось, получал от самой природы — от поля, мимо которого мы шли, от деревьев, стоявших вдоль дороги. Даже набитый доверху рюкзак и две сумки не казались тяжелыми.

Maman моих восторгов не разделяла. Уже на полпути она стала уставать, выдохлась и запросила пощады. Пришлось пару раз останавливаться минут на 15, отдыхать. Maman опускалась на травку посидеть. А я даже рюкзака не снимал.

— Ты что, совсем не устал?

— Не-а!

Maman с трудом поднималась. Уже ближе к деревне я не выдержал, отстал от неё и сзади просто-напросто «влил» в неё чуточку «живой» силы. Увы, заклинания от усталости я не знал. Но и этого хватило. Maman приободрилась, зашагала быстрей.

— Когда ж эта дорога кончится?

В этот раз баба Нюша ковырялась во дворе, возле кучи зерна, насыпанного на брезент. Отложив ведро с совком, она вышла нам навстречу.

— Мам! — maman раскинула руки для объятий. Я терпеливо встал в стороне, в ожидании своей очереди. Наконец она дошла и до меня. Бабушка крепко меня обняла, расцеловала в обе щеки, хлопнула по загривку, мол, вымахал будь здоров как! И иди в дом, не мешайся под ногами!

Потом опять переключилась на maman. По слезам и причитаниям бабы Нюши я понял, что она в курсе всех событий, приключившихся с maman: и про цыган, про нападения, про увечья, и про больницу. Интересно только, кто это всё до них донёс? Чья такая «добрая» душа напела-то?

Я не стал им мешать и пошел в дом, точнее в терраску, на свою жилплощадь. Здесь было всё, как и прежде: те же кровати, стол, стулья. Появился один предмет интерьера — плетеное кресло. Надо же! Я подошел поближе, провел рукой по подлокотникам, по спинке. Кресло было самодельным, сплетенным из ивы или другого аналогичного дерева, причем сделано недавно. Дерево еще пахло.

Я поставил сумки на пол, снял с плеч рюкзак. Интересно, а где Трифон?

— Трифон! — тихонько позвал я. Домовой не откликался. Я позвал опять, чуть громче. Ноль эмоций. Ладно.