Вот я

— Очевидно, не насовсем. — И обращаясь к Сэму: — Готов всем им там вставить?

— Наверное.

— Помни, если там будет делегат от так называемой Палестины, ты объяснишь что к чему, встанешь и выйдешь за дверь. Ты меня слышишь? Бей словом, голосуй ногами.

— Мы представляем Микронезию…

— Сири, что такое Микронезия?

— И мы, понимаешь, обсуждаем резолюции и урегулируем всякие кризисы, которые они придумывают.

— Они — арабы?

— Организаторы.

— Он знает, что делает, пап.

Три длинных гудка, за ними девять отрывистых частых — шеварим, теруа[14].

— Мохаммед теряет терпение, — сказала Джулия.

— А оно никогда не было его сильной чертой, — добавил Ирв.

— Мы тоже поедем, — сказала Дебора, — у нас запланирован большой день: сказки, поделки, гуляние на природе.

— …Поедание фруктового желе, хохот с Чарли Роузом.

— Аргус, пошли, — позвал Джейкоб.

— Я бы женился на фруктовом желе.

— Мы едем к ветеринару, — объяснил Деборе Макс.

— Все нормально, — успокоил всех Джейкоб, хотя никто и не волновался.

— Кроме того, что он по два раза на день кладет в доме, — добавил Макс.

— Он старый. Это в порядке вещей.

— А прадедушка кладет в доме два раза в день? — спросил Бенджи.

В наступившей тишине каждый мысленно признал, что поскольку они стали посещать Исаака довольно редко, совершенно нельзя исключать вероятности, что он кладет в доме два раза в день.

— А что, не все кладут в доме два раза в день? — спросил Бенджи.

— Твой брат имел в виду в доме, но не в туалете.

— У него калоприемник, — сказал Ирв, — какашки всегда с собой.

— Что за приемник? — спросил Бенджи.

Джейкоб, откашлявшись, начал:

— Кишечник у прадедушки…

— …Как у собак пакет для дерьма, — пояснил Ирв.

— Но зачем? Он, что ли, хочет его потом съесть? — не понял Бенджи.

— Может, кто-то проведает его, пока нас не будет, — предложила Джулия. — Вы даже могли бы заехать с израильтянами по дороге из аэропорта.

— Я так и собирался сделать, — соврал Джейкоб.

Мохаммед затрубил вновь, на сей раз протяжно.

Все поспешили за дверь как один: Дебора, Ирв и Бенджи к марионеточному Пиноккио в парке Глен-Эхо; Джулия с Сэмом на школьный автобус; Джейкоб, Макс и Аргус к ветеринару. Джулия обняла Макса и Бенджи, но не обняла Джейкоба, сказав:

— Не забудь, что…

— Поезжайте, — ответил Джейкоб, — развлекитесь. Добейтесь мира во всем мире.

— Прочного мира, — поправила Джулия: слова сами выстроились в фразу.

— И передай Марку от меня привет. Серьезно.

— Не начинай, ладно?

— Ты слышишь что-то, чего я не говорю.

Сухое "до скорого".

Спускаясь с крыльца, Бенджи крикнул:

— А если я не буду по вам скучать?

— Тогда можешь позвонить нам, — сказал Джейкоб. — Мой телефон всегда будет включен, и я в любой момент смогу быстро приехать.

— Я сказал, если не буду скучать?

— И что?

— Это нормально?

— Конечно, нормально, — сказала Джулия, целуя Бенджи на прощание. — Я буду очень рада, если ты так развеселишься, что о нас и не вспомнишь.

Джейкоб спустился с крыльца, чтобы уж совсем на прощание поцеловать Бенджи еще раз.

— Да и все равно, — сказал он, — скучать по нам ты будешь.

И тут в первый раз в жизни Бенджи решил не говорить, о чем он думает.

Сторона, повернутая прочь

По дороге они заехали в "Макдоналдс". Таков был ритуал поездки к ветеринару: Джейкоб положил ему начало, послушав подкаст о лос-анджелесском приюте, где усыпляют больше собак, чем в любом другом приюте Америки. Женщина, владеющая им, делала это только лично, до десятка животных в день и больше. Она каждую собаку звала по имени, каждую выгуливала столько, сколько та могла выгуливаться, разговаривала с ними, гладила и, как последнюю ласку перед иглой, каждую угощала макнаггетсами. Она говорила, что "о таком последнем угощении они бы и сами просили".

В последние пару лет Аргуса показывали ветеринару по поводу болей в суставах, помутнения глаз, жировиков на животе и недержания. Это не были признаки скорого конца, но Джейкоб знал, как Аргус нервничает в кабинете ветеринара, и чувствовал, что должен чем-то вознаградить старика и заодно создать у него положительную ассоциацию с клиникой. Выбрал бы Аргус эту еду как последнее угощение или нет, но он стремительно нападал на макнаггетсы и большую часть проглатывал целиком. Сколько он был членом семьи Блох, дважды в день, без всяких вариантов, ел "Ньюманс аун". (Джулия ревностно запрещала давать ему что-то со стола, поскольку они "превратят Аргуса в попрошайку".) Макнаггетсы неизменно вызывали у него понос, иногда и рвоту. Но обычно это не продолжалось дольше нескольких часов, и можно было подгадать это время под прогулку в парке. И оно того стоило.