Вот я

Себе и Максу Джейкоб тоже купил макнаггетсы. Дома мяса они почти не ели — тоже решение Джулии, — а фастфуд в списке табу стоял следующим после каннибализма. Ни Макс, ни Джейкоб не скучали по макнаггетсам, но совместное приобщение чему-то, не одобренному Джулией, как бы сплачивало. Они остановились у парка Форт-Рено и устроили импровизированный пикник. Аргус вполне привязан к хозяевам и вполне вял, его можно отпускать с поводка. Тот глотал наггетсы один за другим, а Макс гладил его, приговаривая: "Ты хороший пес, хороший, хороший".

Каким бы жалким это ни показалось, Джейкоб ревновал. Жестокие — пусть точные и заслуженные — слова Джулии не отпускали его. Он то и дело вспоминал ее реплику: "Я не верю, что ты вообще тут". Фраза из первой ссоры по поводу телефона, когда было сказано много всего обиднее и острее, и другой человек, наверное, возвращался бы мыслями к другим моментам того разговора. Но в мыслях Джейкоба повторялось эхом именно это: "Не верю, что ты вообще тут".

— Я сюда частенько приходил в молодости, — сказал Джейкоб Максу. — Мы катались на санках с того бугра.

— Кто мы?

— Обычно с друзьями. Дедушка тоже водил меня сюда пару раз, но я этого не помню. А летом я ходил сюда играть в бейсбол.

— За команду? Или так, сам развлекался?

— Обычно так. Всегда трудно было собрать миньян. Иногда. Разве что в последний день школы перед каникулами.

— Хороший пес, Аргус. Такой хороший.

— Когда я стал постарше, мы покупали пиво в Тенлитауне, вон там. Нас никогда не палили.

— Как это?

— Покупать пиво разрешено только после двадцати одного года, и обычно в магазинах спрашивают документы, например, права, проверяют возраст. В этом магазине никогда не проверяли. Поэтому мы все там и покупали.

— Вы нарушали закон.

— Тогда было другое время. И ты знаешь, что говорил Мартин Лютер Кинг о справедливых и несправедливых законах.

— Я не знаю.

— В общем, покупать пиво — это была наша моральная ответственность.

— Хороший Аргус.

— Я шучу, конечно. Покупать пиво до установленного возраста нехорошо, и пожалуйста, не говори маме, что я тебе рассказал эту историю.

— Хорошо.

— Ты знаешь, что такое миньян?

— Нет.

— Чего же не спросил?

— Не знаю.

— Это десять мужчин старше тринадцати лет. Столько нужно, чтобы молитва в синагоге зачлась.

— Смахивает на сексизм и эйджизм.

— И то и то, конечно, — подтвердил Джейкоб, срывая травинку. — А "Фугази" каждое лето давали здесь бесплатный концерт.

— А фугази это что?

— Всего лишь величайшая группа всех времен и народов с любой точки зрения. Музыка у них была супер. И кредо супер. Они были вообще супер.

— Что такое кредо?

— Путеводная вера.

— И какое кредо у них было?

— Не обдирать поклонников, не терпеть насилия на концертах, не записывать видео, не торговать сувенирами. Делать музыку с антикорпоративным, антимизогинистским, классово острым посланием, притом такую, чтобы продирала.

— Ты хороший пес.

— Наверное, пора ехать.

— Мое кредо: "Найди свет в прекрасном море и будь счастлив".

— Отличное кредо, Макс.

— Это строчка из песни Рианны.

— Что ж, Рианна умница.

— Песню написала не она.

— Ну, тогда тот, кто написал.

— Сия.

— Значит, Сия умница.

— И это я вообще-то пошутил.

— Ага.

— А твое?

— Что?

— Кредо.

— Не обдирать поклонников, не терпеть насилия на концертах.

— Нет, серьезно.

Джейкоб рассмеялся.

— Серьезно, — повторил Макс.

— Дай мне подумать.

— Вот это, пожалуй, твое кредо.

— Это кредо Гамлета. Гамлета же знаешь, да?

— Мне десять, я не зародыш.

— Извини.

— К тому же Сэм его читал на занятии.

— Интересно, где сейчас "Фугази". Интересно, все такие же идеалисты, что бы они теперь ни делали?

— Ты хороший, Аргус.

В ветеринарной лечебнице их проводили в смотровую комнату в глубине здания.

— Странно, но все тут напоминает мне дом прадедушки.

— Да уж, странно.

— Все снимки собак вроде как похожи на мои, Сэма и Бенджи фотки. А чаша с печеньками как его миска с карамельками.

— А пахнет тут…

— Чем?

— Да ничем.

— Чем?

— Я хотел сказать "смертью", но подумал, что это не очень приятно слышать, и попытался оставить при себе.

— А как пахнет смерть?

— Как вот тут.

— Но как ты это можешь знать?

Джейкобу не приходилось нюхать мертвецов. Его бабки и дед умерли либо еще до его рождения, либо пока он был слишком мал и его щадили. Никто из его коллег или друзей, бывших коллег или бывших друзей не умирал. Иной раз Джейкоб удивлялся, как он умудрился прожить сорок два года, ни разу не столкнувшись ни с чьей смертью. И за этим удивлением всегда приходил страх, что статистика наверстает свое на нем, обрушив на него сразу множество смертей. А он не будет к этому готов.

Приема дожидались полчаса, и Макс то и дело скармливал Аргусу собачьи печенюшки.

— Они могут плохо сочетаться с наггетсами, — предупредил Джейкоб.

— Хороший. Хороший пес.