Вот идет цивилизация

– Она сделала абсолютно то же самое у меня на уроке! – воскликнула мисс Друри за ланчем. – Абсолютно то же самое! Только мне показалось, что она обернулась брюнеткой с черными глазами! И это случилось после того, как она обозвала меня – подумать только, нахалка какая! – дурой, а я потянулась уже за березовой хворостиной, и тут она вдруг обернулась смуглянкой. Она б у меня живо покраснела, истинно говорю, да только тут звонок зазвенел. На минуту раньше!

– Возможно, – сказал я. – Но при таком экзотическом окрасе кожи и волос любое изменение освещения способно выделывать невероятные штуки с вашим зрением. Я теперь даже не уверен, что действительно видел это. Сариетта Хоун – не хамелеон.

Старая учительница сжала губы так, что они побелели и превратились в тонкую линию, едва заметную на ее морщинистом лице. Потом тряхнула головой и облокотилась на стол, усыпанный хлебными крошками.

– Не хамелеон. Ведьма. Я наверное знаю! А в Библии сказано, мы должны убивать ведьм, жечь их, чтоб и духу их не осталось.

Я рассмеялся, но смех мой прозвучал в нашей подвальной столовой без единого окна как-то невесело и даже зловеще.

– Но вы же сами в это не верите! Восьмилетняя девочка…

– Тем более важно перехватить ее сейчас, покуда она не выросла и не наделала серьезного вреда! Истинно говорю, мистер Флинн: я точно знаю! Один мой предок сжег три десятка ведьм в Новой Англии. У моего рода нюх на таких тварей. Не бывать миру между нами!

Остальные дети, похоже, разделяли опасения мисс Друри. Они прозвали девочку-альбиноса «Мистрис Сари». Сариетта, с другой стороны, не возражала против такого прозвища. Когда Джой Ричардс набросился на компанию детишек, следовавших за ней с этой считалкой, она остановила его.

– Не трогай их, Джозеф, – обратилась она к нему по обыкновению серьезно, как взрослая. – Откуда им знать о разнице между ведьмой и феей? А ведь я и впрямь похожа на маленькую фею.

И Джой послушно отвернулся от детей, разжав кулаки. Он ее боготворил. Возможно, оттого, что оба они сделались изгоями в маленьком детском сообществе, а может, потому, что оба были сиротами – его постоянно пьяный отец вряд ли мог считаться полноценным родителем – они всегда держались вместе. Как-то раз, выходя из дому, чтобы подышать вечерним воздухом, я наткнулся на них: он сидел на земле у ее ног, а она замолчала на полуслове, назидательно подняв в воздух указательный палец. Оба так и сидели, не говоря ни единого слова, пока я не ушел с крыльца.

Джой относился ко мне неплохо. Наверное, поэтому я единственный удостоился чести услышать хоть немного о прошлой жизни мистрис Сари.

Как-то вечером, оглянувшись во время прогулки, я увидел Джоя – он только что спустился с крыльца.

– Эх, – мечтательно вздохнул он. – Жаль, Стоголо здесь нету. Он мистрис Сари здоровско всякому выучил – уж он-то мисс Дуре показал бы! Еще как показал!

– Стоголо? – удивился я.

– Ну! Знахарь, наложивший проклятие на мамашу Сарину еще до ее рождения, – а все за то, что та его в тюрьму засадила. А как мамаша померла родами, папаша ихний, она говорит, начал пить, да еще как, похуже моего старика. Вот только она отыскала этого Стоголо и задружилась с ним. Они смешали кровь да поклялись в вечной дружбе на могиле Сариной мамаши. И он обучил ее всяким штучкам вуду вроде родового проклятия, или как делать приворотные амулеты из свиной печенки, или…

– Ты меня удивляешь, Джой, – перебил я его. – Что за глупые суеверия! И это говоришь мне ты, у кого такие хорошие оценки по естествознанию!

Он с досадой пнул башмаком траву на обочине.

– Угу, – тихо сказал он. – Угу. Извините, мистер Флинн, что заговорил об этом.

Он повернулся и побежал домой, только белая рубашонка мелькала некоторое время в темноте.

Напрасно я его перебил: он редко откровенничал со мной, а Сариетта вообще подавала голос только тогда, когда к ней обращались, не изменяя этому правилу даже со своей тетей.

Погода сделалась удивительно теплой.

– Истинно говорю, – заявила мисс Друри как-то утром. – В жизни не видела зимы вроде этой. Одно дело бабье лето и всякие подобные потепления, но чтобы жара продолжалась изо дня в день, без малейшего намека на прохладу!

– Ученые говорят, климат становится теплее на всей земле. Конечно, сейчас это почти незаметно, но Гольфстрим…

– Гольфстрим! – фыркнула она. На ней была все та же тяжелая, плотная одежда, так что характер ее, и прежде не отличавшийся мягкостью, в жару сделался почти невыносимым. – Гольфстрим! С тех пор, как к нам в Ненвилль приехало это отродье Хоун, все вообще идет наперекосяк. Мел то и дело крошится в руках, полки в столе застревают, тряпки рвутся… Это маленькая ведьма наводит на меня порчу!

– Послушайте-ка, – я остановился и повернулся лицом к ней, спиной к зданию школы. – Все это заходит слишком далеко. Если вам угодно верить в ведьм и колдовство, это ваше дело, но не лезьте с этим к детям. Они здесь для того, чтобы приобретать знания, а не сумасшедшие бредни…