Вот Иуда, предающий Меня. Мотивы и смыслы евангельской драмы

Ты уже в аду своей вины, боли и ненависти к себе. Христу даже не надо объявлять тебе приговор, стоит лишь оставить тебя как есть. Ему не надо тебя специально осуждать. Достаточно лишь не спасать. А с какой стати тебя спасать-то?

Разве не Он и ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня? (Иуд. 1: 6) А ты, пусть и раскаявшийся, не уравнен ли своим грехом с этими ангелами? Всего-то разницы, что грех осознаешь и тебя он ужасает — но ты его совершил.

Так что мешает Ему поставить тебя перед Собой, чтобы сказать: Я предупреждал и пытался тебя спасти. Сколько раз ты оттолкнул Мою руку? Ты сам выбрал свой путь: посмеялся, когда Я звал тебя обратно, Моих предостережений не слушал, сдерзил вместо покаяния… вы отвергли все мои советы, и обличений моих не приняли. За то и я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда придет на вас ужас; когда придет на вас ужас, как буря, и беда, как вихрь, принесется на вас; когда постигнет вас скорбь и теснота (Притч. 1: 25–27).

Да, Он победил сатану в тебе, разрушил дьявольский замысел, и ты стал воплощением Его чести и славы, но твоей заслуги в том нет ни на лепту, и победа над сатаной вовсе не означает, что Он помилует тебя, его пособника. Сам ад стал свидетелем и вместилищем Его славы, но это не превратило ад в Царство Небесное. Ровно напротив: ад разрушен Его славой. Он победил, но ты-то проиграл все. Ты больше не тот, кого Он любил.

Он победил сатану, но не ради тебя. Ты Ему уже не нужен. Отойди от Меня.

Оттолкнет Он тебя пробитой рукой — раскаяния твоего не принимаю, лети навечно во тьму внешнюю. Что заслужил, то и получаешь, ибо воздаяние за грех — смерть (Рим. 6: 23), и этих слов из Писания тоже не вычеркнешь.

* * *

Но, может быть, все-таки не оттолкнет? Может, сжалится и скажет «не бойся»? Шагнет к нему первый, привлечет к Себе и обнимет: «Иди ко Мне, Я тебя простил, Я — Господь твой, Учитель и друг». И закончит эту историю, подарив раскаявшемуся жизнь, а не отдав на смерть, не оттолкнув от Себя в вечную погибель.

Просто помилует. Не ожидая ни первого шага, ни слов, ничего — помилует без всяких условий. Потому что Ему не нужны никакие поводы, обоснования и условия, чтобы помиловать человека, и Он абсолютно свободен в любом Своем решении, нет над Ним никакой власти, никакого Закона, Он Сам — Закон, и Его воля всяческая и во всем.

Он победитель, Он разрушил и замысел сатаны, и сам ад. Он имеет всю полноту власти над любой человеческой душой. Он, безусловно, может обречь Искариота гибели, и в этом не будет никакого урона и укора Божественной справедливости и Ему Самому: Иуда заслуживает кары как никто, это признает он сам, вся вселенная, Церковь и даже я. Христу даже делать ничего не надо: просто не спасать его, не вытаскивать из его же рукотворного ада.

Не делать первый шаг. И все.

В сущности, гибельный исход для Иуды наиболее логичен и оправдан.

Но, может, все же помилует?

Соединит совершенное раскаяние с совершенным милосердием?

Не дожидаясь, пока он упадет к Его ногам, как-то решив мучительный парадокс. Потому что Иуда его никогда не решит, нет у него человеческого решения. Просто — смилуется над его бессилием, отчаянием, над полной нищетой. Без всяких оснований и совершенно незаслуженно, просто смилуется, потому что Его жалость и любовь не знают расчета.

Не за раскаяние, не по делам, не ради страдания, а просто от милости Своей, превосходящей всякое разумение и уж тем более всякий грех. Ради Своей беспредельной любви и Своего милосердия, ради спасения человеческой души забудет тяжесть нанесенной Себе обиды и немыслимость преступления. Пренебрежет Своей болью ради его боли и оценит Свою жизнь дешевле спасения худшего из грешников.

И сделает тот первый шаг, который никогда и никак не сможет сделать сам Иуда. Сделает не ради того, чтобы погубить, а чтобы до конца спасти, потому что и погубление, и спасение теперь только в Его руках.

Он единственный Сам может увидеть в человеке что-то дороже Собственной жизни, и только для Него Самого это не будет кощунством.

Разве смерть Сына Божьего и пребывание в аду менее парадоксальны? И разве Он пожалел Свое Божественное достоинство, хоть перед чем-то остановился, чем-то побрезговал ради дела нашего спасения?

Только Его любовь может разлучить человека с таким грехом, отделить их друг от друга, чтобы грех спалить, яко не бывший, а душу спасти для Себя. И только Христу может быть до самого конца нужен этот человек — которого Он не бросает ни на минуту в земной жизни и встречает в вечности.