Вот люди

Мы решили посмотреть знаменитый сад тигрового бальзама, или, как его чаще называют, тигровый сад. Что касается тигров, то их здесь нет и в помине. Сада тоже нет. Есть немыслимое нагромождение гор, пещер, гротов, сделанных из разного стройматериала и окрашенных в бесчисленное количество цветов. Тигровый сад занимает огромную территорию. Это несколько сот сказок и народных преданий, изображенных в скульптурных группах. Вот река из бетона, выкрашенная в голубой цвет. Плавают, сплетаются в смертельной схватке фантастические чудовища и рыбы. А рядом в сказочном челне дива, которую выслеживает из кустов юноша. Дальше — бетонное море. Страшные рыбы напали на корабль и поедают людей. Мы обошли меньше четвертой части сада, а я уже насчитал сто двадцать подобных скульптурных групп, в каждой из которых от двух до тридцати фигурок. Целый склон горы занимает «бой белых и черных мышей», в котором около ста фигурок длиною в метр каждая. Здесь и самый «бой», и «санитары», и «лазарет», и «штаб».

В тигровом саду несметное количество «птиц» самых разных раскрасок, величины и видов. «Птицы» на пагодах, на деревьях, на «ледниковой лаве», в кустах.

Большое место занимают виды экзекуций и казней, существовавших когда-то в Китае.

Конечно, все эти фигурки с натяжкой я называю скульптурой, ничего общего с искусством это не имеет. Но сад — сооружение уникальное, и оно передает в сказках и преданиях целую эпоху из жизни народа.

К порту мы подъезжали, когда начало темнеть. Кварталы, где на тротуарах ночуют бездомные, уже затихали. Здесь под стенами домов спят и одиночки и целыми семьями вместе с детьми и стариками. Фонари едва-едва освещают перекрестки. Неожиданно наш шофер так резко затормозил, что раздался визг на всю улицу. Ругаясь, водитель выскочил. Почти под самыми колесами лежал человек с ребенком.

Шофер стал кричать на него, почему улегся на проезжей части, а не как люди, на тротуаре.

Приподнявшись и прикладывая к груди руки, бездомный униженно объяснял:

— Сэр, извините, мой ребенок очень болен, извините, на тротуаре под стенами нечем дышать, а тут воздух от движения машин…

На следующий день рано утром на борт поднялся человек средних лет, в европейском костюме. Он рассказал, что русские всё больше покоряют сердца людей в его городе, что полет Валентины Терешковой привел всех в восторг, и в знак этого ему хочется хоть что-то приятное сделать советским морякам. К сожалению, ничего достойного столь героических людей сделать он не в состоянии, но такая малость, как экскурсия по городу, вполне в его силах. Благо, у него есть как раз свободное время в эти дни, есть машина, пусть не очень шикарная, но всё же достаточно большая и удобная.

Он широко улыбнулся и, должно быть заметив нерешительность на лице Фомина, быстро добавил:

— О нет! Никакого бизнеса. Просто покажу город, который так понравился вашему знаменитому земляку Вертинскому, что он написал свой знаменитый романс «В бананово-лимонном Сингапуре». Помните? — И он снова улыбнулся.

Я внимательно слушал этого человека. В его поведении не было ничего сомнительного, и я не понял, почему Фомин отказался от его предложения. В других странах мы осматривали достопримечательности городов в сопровождении местных жителей и на их машинах. Почему же в тех случаях Фомин не отказывался?

Когда посетитель спускался по трапу, нас поманил пальцем в сторону один из малайских грузчиков и начал что-то быстро объяснять. К нему тут же присоединилось ещё несколько докеров, и, наконец, мы поняли: очень плохой человек. Пусть русские будут с ним осторожны. Он агитировал не грузить русский пароход.

Видно, не с добрыми мыслями звал он нас в машину. Но как же определил это Фомин? Чутье подсказало? Но что такое чутье? Есть ли оно?

Был у Фомина такой случай. «Славгород», где он раньше служил, оказался первым советским теплоходом, пришедшим в канадский порт Монреаль. В порту произошло всё, что обычно происходит в любой стране, когда впервые там появляются люди нового мира. О подходе судна писали газеты, швартовку передавали по радио и телевидению, тысячи монреальцев прошли через судно. Кинооператоры, корреспонденты, репортеры — одним словом, полный комплект. И полный список давно надоевших морякам вопросов: «Может ли девушка, не состоящая в комсомоле, выйти замуж? Когда в СССР начнут выпускать холодильники?», и всё в этом роде.

В каюте Фомина побывало много людей. Один из них обратил на себя особое внимание. Коммунист, большой друг Советского Союза, он радостно жал руки, от души приветствовал советских людей. Он хорошо знал о наших успехах и не мог сдержать радости, доказывая, как далеко мы оставили американцев в освоении космоса. Немного смущаясь, попросил на прощание оказать ему две любезности. Во-первых, угостить рюмкой русской водки, о которой он столько слышал, но никогда не пробовал, а во-вторых, дать на память брошюру с речью товарища Хрущева на съезде партии.

Анатолий Георгиевич охотно выполнил первую просьбу. Вторая тоже казалась совершенно естественной — материал отнюдь не секретный, и едва ли были причины отказать.