Вот роза... [СИ]

Под бодрое тарахтение мотора Лора дернулась, испуганно вжимаясь попой и бедрами в горячую кожу сиденья, вцепилась покрепче в худые бока под распахнутой светлой рубашкой. Волосы кинулись в лицо, защекотали, ерзая, перебирая сами себя. А по бокам уносились высокие акации и низкие пышные скумпии, горели солнечными цветами темные заросли дрока. И мерно мелькали, удаляясь на повороте, ровные ряды розовых кустов.

— Мы едем туда? — прокричала Лора, радуясь скорости и ветру, — где секрет?

— А? А… Да. Кружок сперва сделаем, вокруг поля.

— Хорошо!

Ей хотелось петь, а еще кричать. И чтоб они ехали в сто раз быстрее, так было прекрасно, хотя на заднице наверняка будут синяки, думала, подпрыгивая вместе со старым мотоциклом, и рассмеялась, — ага, засосы, как орала классная.

* * *

Обогнув поле, через край набитое одинаковыми гнутыми колосьями овса, они выскочили на обочину другого, с длинными ровными стеблями кукурузы, машущими нежными метелками из тайных свертков, где зрели початки. Коля замедлил скорость, мотор мирно затыркал, будто мотоцикл пошел пешком. И лорины волосы чуть успокоились, она убрала одну руку, прихватывая пряди и суя их под воротник линялой рубашки.

— Щекотишься, — засмеялся Коля.

Мотоцикл проехал еще немного и встал, замолчав и накреняясь. Коля выставил ногу.

— Слазь. Не ездила никогда так?

— Нет. Здорово.

Коля откинул подножку. Отряхивая руки, поправил ладонью белые волосы над лицом, сплошь в бледных веснушках. Показал за край поля, языком вылезающий на скучную пашню.

— Ставок. Не суйся тока на вид, там ваши загорать легли.

Лора обошла его, выглядывая из-за купы высоких стеблей. Удивленно подняла брови. На другой стороне зеркала воды, сверкающего желтизной от низкого уже солнца, сидела Галина, согнув мощные колени. А рядом, на квадрате покрывала лежала Наденька, раскинув руки, белеющие незагорелым исподом. И какой-то мужчина с краешку, массивный и черноволосый, жестикулировал, видимо, рассказывая смешное — женщины всплескивали руками и хохотали.

— Я думала, они там, с автобусом. На розе.

— Та, — сказал Коля голосом умудренного жизнью человека, — скажешь. Им оно надо? Вас привезли и опа — загорать-купаться. Потом забрали и снова гулеванить. Курорт.

— С гусями, — согласилась Лора.

— А что? Нормальные гуси. Тут у берега топко, а то и мы бы скупались. Хотя, увидят. Хочешь если, ночью приедем.

— Ой, нет. Если бы море. А тут не хочу. А кто это с ними, дядька какой-то. Из Приветного вашего?

— Не, — Коля зацепил кукурузную метелку, сорвал и пощекотал мягкими волосками лорину щеку, — то с Раздольного, со студентами учитель. Ну, помнишь, что музыку крутили в среду? Завтра тоже они будут. Какой-то для вас театр. Постановка. Не сказала вам училка?

— Какая еще постановка, — расстроилась Лора.

Она, много чего передумав после беседы с Настей, вдруг подумала и о том, что Олежка получается, совсем не влюблен в Тоню Величко. А она, Лора, до сих пор влюблена в него. Может быть, Настя просто решила ее напугать? С чего бы ей предупреждать какую-то средненькую Лариску, с которой она даже на переменках не ходила вместе. Зато, быстро думала Лора, она разозлилась из-за шелкового костюма, скривилась, вроде он совсем дурацкий, но видно же было, разозлилась. Можно сказать, позавидовала. Да, а что? Это же Элька шила, а Элька куда великолепнее даже королевы Насти.

— Я говорю, рано еще, насчет секрета.

— Что? — Лора шагнула назад, отводя от своего лица мягкие нити кукурузной метелки.

— Приехали, говорю, рано, — объяснил Коля, — хочешь если, давай посидим тут, у меня шкура есть. Баранья. А как дядь Серега пойдет, тогда и поедем.

— А когда он пойдет, твой дядь Серега? — Лора снова выглянула, беспокоясь, не начали ли собираться курортные дамы.

— Та скоро уже. Отсюда как раз видать.

Коля вернулся к мотоциклу, вывернул из сумки на его боку сверток. Нагибаясь и пятясь, расстелил между высоких стеблей серую небольшую овчину, рваную по краям, и сел, поднимая к Лоре лицо — конопатое, со светлыми глазами под белыми невидными бровями.

— Садись.

Лора подумала и села, подбирая вокруг бедер подол юбки. Не стоять же столбом, пока он тут сидит, почти под ногами.

В ровной зелени шебуршились какие-то птички, попискивали, пересвистываясь. Тени ложились вперекрест, наползая одна на другую, и тихо шевелили себя под ветерком мягкие метелки — желтые и коричневые. Коля вздохнул, поднимая ребра, закинул руки за голову и лег, светя в полумраке зелени впалым животом, над которым топырился кожаный старый ремень.

— Это на силос кукуруза, скоро покосят ее. Уберут вместе с горохом.

Он засмеялся удивленному лориному лицу, пошарил рукой рядом с овчиной и вытащил тонкую плеть с листочками и стручками.

— Хочешь? Тут полно, — ловко открыл стручок, высыпая ей в ладонь горошины, которые лежали так тесно, что стали похожи на кубики.

Лора, смеясь, жевала, тоже вытаскивала длинные плети, оказалось, их тут невидимо, под важными высокими стеблями, ловила стручки и высыпала горошины в ладонь.