Вот стою, держу весло...

Реалии этого мира постепенно входили в моё сознание: я живу, и живу неплохо, пока являюсь полезной частью сообщества и действую в его интересах. Это в двадцать первом веке можно было оставаться индивидуалистом. Одиночкой, эгоистом, непризнанным гением. Общественное устройство было способно "переварить" и таких. А производственные возможности развитой цивилизации могли их прокормить без особого ущерба для остальных. Но здесь и сейчас необходимо держаться за коллектив. Нравится он тебе или нет, но без поддержки жить придётся плохо и, вероятно, недолго.

Между тем, многие "мелочи" просто вопят о разумности того, что меня окружает. Скажем, белые одежды (некрашеная или выгоревшая на солнце ткань). Оказалось, что на неё почти не садятся летучие кровососы, которых здесь, среди болот, просто немерено. В селении, стоящем на насыпи, их не так много. Но спустись к полям – сразу придётся отбиваться от полчищ москитов.

Или наша поездка в сторону будущей Армении. Уже понятно, что началась она после завершения паводка, когда ослабело встречное на пути "туда" течение. А закончилась накануне максимального понижения уровня воды в реке. Как раз сейчас канал мелеет, а оросительные канавы пересыхают. Общинники не напрасно волнуются: хватит ли влаги для того, чтобы созрела пшеница второго посева? И не потому, что боятся оголодать (зерна ещё с первого урожая сохранено достаточно, да в городские закрома отдано всё, что положено). На что-то ведь придётся покупать: инструменты, полотно, растительное масло и прочее, прочее, прочее… Так что не совсем уж полностью натуральное хозяйство здесь ведётся: товарная компонента тоже присутствует. Зато баранина собственная: есть небольшое стадо овец. Поэтому иногда мы едим даже мясо, да на выделку поступают шкуры. И вот именно эти шкуры меня очень интересуют в связи с тем, что после обработки они превращаются в кожу, используемую для изготовления лодок.

Глава 5. Лодка

Мне очень хотелось построить быструю лодку, потому что наша обтянутая кожей корзина показала себя довольно медлительной посудиной. Хотя, по этим местам, да в настоящее время являла собой верх совершенства. Каркасная конструкция, обтянутая водонепроницаемым материалом – до этого ещё додуматься надо!

С другой стороны, появилась она не на пустом месте: в мелеющем сейчас канале мне удалось увидеть и другие плавающие корзины. Но не в кожаном "чехле", а обмазанные асфальтом – смесью нефтяного битума и какого-то наполнителя. Потому что без подобной "присадки" битум был бы ломким. А этот держится и даже не очень липнет к рукам. Нынче, в жару, он ведёт себя примерно как и привычный нам асфальт городских улиц: размягчается, но не до текучести. К тому же, корзина, которая обмазана им, это арматура, благодаря которой лодка держит форму. Тем более, что плавает она не в кипятке.

Ещё один тип "кораблей" видел: деревянная рама-каркас под которой закреплены наполненные воздухом меха. Или мехи? Можно ещё сказать – бурдюки. Овчинные. Встречались с шерстью, встречались и без шерсти. Так и асфальтовые плавсредства, и меховые по сравнению с нашей обтянутой кожей корзиной ужасно неповоротливы и медлительны. Если нужно переправиться через реку или спуститься вниз по течению, то ещё ничего. А коли идти к верховьям, где встречный поток становится быстрее, так до того места, где мы оставляли лодку, доберёшься только, вывалив язык на плечо.

* * *

Приобретённый мною статус учителя привёл к тому, что к полевым или хозяйственным работам меня не привлекали. На поля мужчины и парни уходили рано утром, поэтому я в их компанию не попадал – готовился к проведению занятий. Зато к хозяйственной деятельности посёлка привлекался сам, едва распустив учеников. А деятельности этой было много и разной: в основном, ремонт хижин и загородок для овец, которые весь день пасутся на пастбище. Привезли дрова – сложи в хижину-сарай. Землю привезли – уложи поверх насыпи, на которой угнездились хижины общинников.

Участвуя в мужских делах, я осваивался с бытом и продолжал осваивать язык, беседуя с людьми и укрепляя знакомства. Женскую работу наблюдал со стороны: стряпня, пивоварение, прядение шерсти – то, чем они заняты постоянно. Таскать воду из колодца – тоже женское занятие. В реке, канале или канавах вода всегда с примесью ила, а колодезная – без. Её и пускают на пищевые нужды. Общаются женщины обычно только между собой. Мужчинам внимают молча и, чаще всего, отвечают согласием. Иногда кажется, что у них свой язык, который я не всегда понимаю. С другой стороны, девочки-ученицы со мной общаются без проблем.