Вот так мы теперь живем

Общее мнение в клубах гласило, что мистер Альф сам написал статью. Старый Сплинтер, член объединения, которое владеет прекрасным винным погребом и называет себя Паидос Палладос[9], утверждал, что понял статью. Мистер Сплинтер последние сорок лет писал для всех толстых ежеквартальных журналов. По его словам, «Вечерняя кафедра» разоблачила мистера Мельмотта настолько, насколько это возможно без риска быть притянутым за клевету. Мистер Сплинтер считал, что статья умная, но гаденькая, как почти все, что печатают в новых газетах. Мистер Сплинтер твердо стоял на своем, но в целом соглашался, что статья написана мастерски и совершенно разоблачает мистера Мельмотта с его железной дорогой. Паидос Палладос в целом с ним не соглашались. Как в таком случае надо понимать пассаж, где автор называет соединение двух океанов трудом, уподобляющим человека Богу? Старый Сплинтер посмеивался, гладил бороду и говорил, что даже Паидос Палладос разучились понимать иронию. Впрочем, свет мистеру Сплинтеру не внял, и после выхода статьи стоимость железнодорожных акций пошла вверх.

Леди Карбери верила, что статья написана в поддержку железной дороги, и ликовала. Ей казалось, что она должна предпринять какие-то шаги, подтолкнуть сына в правильном направлении, и тогда он достигнет немыслимых высот, богатство станет его служанкой, а роскошь – привычкой и законным правом. Он жених Мари Мельмотт, директор великой компании, заседающий в одном совете с финансовым гением, самый красивый молодой человек в Лондоне и в придачу баронет. Тут ей пришла в голову безумная мысль. Отчего бы не посвятить в свои замыслы мистера Альфа? Если свести Мельмотта и Альфа, чего они не достигнут? Альф будет нахваливать Мельмотта в печати, Мельмотт осыплет Альфа железнодорожными акциями. А если она заманит Мельмотта к себе, будет улыбаться ему, и льстить, и говорить, что он бог, коли соединяет два океана, разве он не станет глиной в ее руках? И если тем временем Феликс убежит с Мари, разве не легче будет получить для них прощение? Ее творческий ум устремился дальше. Мистер Брон может помочь, и даже мистер Букер. Для таких, как Мельмотт, совершающих великие дела силою общественного доверия, поддержка Прессы – мощнейшее орудие. Кто не купит акции железнодорожной компании, чьих творцов мистер Брон и мистер Альф называют богоподобными? Мысли были пока довольно смутные, однако леди Карбери день ото дня старалась их прояснить.

В воскресенье вечером мистер Букер зашел к ней, и они поговорили о статье. Леди Карбери не особо распространялась о своей связи с Мельмоттом и сказала лишь самое необходимое, но слушала жадно. Мистер Букер считал, что Мельмотт добьется либо всего, либо ничего.

– Вы ведь считаете его честным? – спросила леди Карбери.

Мистер Букер улыбнулся, но не ответил.

– Разумеется, я имею в виду настолько честным, насколько возможно при таком размахе.

– Вероятно, это наилучшая формулировка, – ответил мистер Букер.

– Если можно сделать нечто великое и благотворное, просто создав веру в замысел, разве не станет благодетелем людского рода тот, кто эту веру создаст?

– Ценою правды? – предположил мистер Букер.

– Ценою правды? – с жаром повторила леди Карбери. – К таким людям неприменимы обычные мерила.

– Может ли из зла родиться добро?

– Я не называю это злом. Каждый раз, выпивая стакан воды, вы уничтожаете тысячи живых существ, но не думаете о них, когда мучаетесь жаждой. Вы не можете отправить корабль в море, не рискуя жизнью людей. Вы снаряжаете корабли в море, хотя моряки гибнут каждый год. Вы говорите, что этот человек может разорить сотни, но ведь он может создать новый мир, в котором миллионы будут богаты и счастливы.

– Вы искусная казуистка, леди Карбери.

– Я пылкая сторонница благотворной дерзости, – с довольным видом ответила она, медленно подбирая слова. – Будь я на вашем месте в литературном сообществе, мистер Букер…

– У меня нет в нем никакого места.

– Есть, и очень заметное. Будь у меня газета, я бы всю ее посвятила поддержке великого человека в его великом начинании.

– Меня уволили бы завтра же, – со смехом ответил мистер Букер, вставая и откланиваясь.

Леди Карбери сочла, что в случае мистера Букера лишь обронила случайное слово, от которого не будет никакого вреда.

Вечером вторника – «моего вторника», как она выражалась, – в гостиной леди Карбери собрались все три ее редактора, но пришел и человек более великий, чем любой из них. Она взяла быка за рога и, никому ничего не сказав, написала самому мистеру Мельмотту, приглашая его осчастливить своим присутствием ее скромное жилище. В очаровательной записке леди Карбери напомнила финансисту про их встречу в Кавершеме и про то, что ранее имела честь принимать у себя мадам Мельмотт и его дочь, а также дала понять, что из всех земных владык он – тот, пред которым она охотнее всего преклонит колени. Мельмотт (или Майлз Грендолл за него) коротко ответил, что примет ее приглашение.