Вот в чем фокус

—   Надо лечиться,— рассвирепел я и швырнул трубку на рычаги.

В течение двух следующих недель я с утра до ночи восстанавливал утерянные бумаги. Начальник сжалился и выписал мне премию. Я купил на нее новую бритву и рубашки. Непонятное чувство удерживало меня от покупки чемодана.

Дежурный позвонил через месяц.

—   Я его нашел! — радостно сообщил он.

«Хорошо, что не разорился на новый чемодан»,—подумал я.

—   Везите.

—   Не могу! — засмеялся дежурный.— Он сейчас в Париже. Дело было так: из Джакарты его отправили обратно к нам, но самолет вынужденно сел в Калькутте. Там в эти дни шел ремонт багажного отделения, было много путаницы. Ваш чемодан попал на линию «Калькут­та — Стамбул — Женева», но в Стамбуле был ошибочно арестован по подозрению в перевозке наркотиков. На самом деле в нем оказалось золото в слитках. Золото турки реквизировали, а чемодан отправили нью-йоркским самолетом, но он застрял в Париже по причине заба­стовки. Сегодня утром забастовка кончилась, и вечером чемодан будет в Москве. Я лично вылетаю, чтобы встретить его в Шереметьеве. А оттуда ближайшим рейсом — к вам.

На следующий день, поздно вечером, ожил дверной звонок. На пороге стоял дежурный с чемоданом в ру­ках. Он прошел в комнату и поставил его на стол. Несколько минут мы молча разглядывали его. Потом я сказал:

—   Это не мой чемодан. Очень похож, но не он.

—   Вы его давно не видели,— объяснил дежурный.— Проще всего вскрыть и проверить.

Я открыл замки — ключ подошел — и распахнул крышку. Бритва, рубашки, деловые бумаги. Бритва в точности такая, какая была у меня, но не «Харьков», а «Филипс». Рубашки той же расцветки, только ярче. Деловая переписка по тем же вопросам, что и у меня, только бумаг раза в три меньше.

—   Понятно,— прошептал дежурный,— Он создал себе двойника и улизнул. Как у вас с деньгами?

—   Сколько вам?

—   Чем больше, тем лучше. Я беру отпуск за свой счет и отправляюсь в кругосветное путешествие. Он не будет летать! — сказал дежурный, и глаза его сверкнули запретительным красным огнем.

Шли дни, недели...

Однажды ночью в дверь позвонили. Рука у ночного гостя дрожала.

Я отворил. Это был дежурный, загоревший, небритый, смертельно уставший.

—   Помогите,— сказал он.

У меня тоже задрожали руки. Я с трудом отстегнул наручник, с помощью которого дежурный присоединил чемодан к запястью. Я всмотрелся: да, это был он. В неисчислимых царапинах и шрамах, с порыжевшими от ржавчины металлическими уголками, с облупив­шимся на замках никелем.

—   Подробности утром,— заплетающимся языком про­изнес дежурный, упал на пол и захрапел.

Я осторожно пронес чемодан в комнату и поставил его возле кровати.

«Все-таки отлетался,— подумал я.— Рано или поздно сказки спускаются с небес на землю».

В эту ночь сны мои были грустны и беспредметны. Призрачные струи и спирали пронизывали их, сгущалась темнота, гасли падучие звезды. Космический холод окутывал меня своим ледяным дыханием. Я подтянул колени к подбородку и, кажется, проснулся. Свежий ночной ветер дул в распахнутое настежь окно. Над кры­шами ползли черные косматые тучи, в разрыве между ними скользила багровая луна. Недоброе предчувствие пружиной выкинуло меня из постели.

Чемодана в комнате не было. На оконном стекле, прибитая порывом ветра, трепетала записка:

«Чемодан рожден для
счастья, как птица для полета. Пойми, я еще ни разу не был в
Австралии.
Может быть, вернусь в понедельник.
С уважением —
твой чемодан».

На кухне похрапывал дежурный.

Наш серебристый лайнер благополучно подлетал к аэропорту. Вдруг оба двигателя отказали, и мы на­чали падать. Если не принимать во внимание крики пассажиров, мы падали в полной тишине.

—   Спокойно, товарищи! — сказал я и посмотрел вниз. Справа и слева простирались бесконечные кварталы большого города, а прямо под нами неторопливо несла свои воды могучая река.

—   Внимание! — объявил я,— Принимаю решение садиться на поверхность реки.

Услышав мой уверенный голос, пассажиры потеряли сознание, и теперь уже в полной, без всяких оговорок, тишине наш серебристый лайнер врезался в спокойную поверхность реки. Вопреки моим опасениям он не утонул. Он нырнул до самого дна и вынырнул обратно. От удара пассажиры вернулись в сознание и начали аплодировать и смеяться. Кроме того, внезапно заработали оба дви­гателя, и наш самолет стремительно помчался по речной глади, оставляя сизый пенный след. Я быстро разобрался в новой обстановке, чисто интуитивно нащупал фарватер и повел самолет к ближайшей пристани.

Вскоре на берегу засверкали белоснежные строения речного вокзала. Я заложил глубокий вираж и четко пришвартовался к причальной стенке. При нашем появлении на пристань высыпали люди с узлами и чемо­данами. Потом появился человек в кителе. По его распо­ряжению нам подали трап. Пассажиры тепло поблаго­дарили меня и всю команду и дружно покинули самолет. Вслед за ними по трапу спустились мы. Человек в кителе загородил нам дорогу.