Вот жизнь моя. Фейсбучный роман

Не вышло. У российского государства, как нам твердили все девяностые, денег не было совсем, а у отечественного бизнеса они хоть и появились, но шли, мы видели, на всё что угодно, кроме культуры. Так что выдавили, в конце концов, Сороса из России и спасибо даже толком не сказали. И жить мы – если не считать, конечно, ежегодных и очень для нас важных грантов от Роспечати – стали на свой страх и риск. Как и сейчас живем.

* * *

Но вернемся в 1995 год. Близятся, после конфуза с победой ЛДПР[447] в декабре 1993 года, очередные выборы в Государственную думу[448]. И приглашают меня в какое-то необычное место – кажется, в Клуб либерально-консервативной политики – на встречу с Егором Гайдаром.

Егор Тимурович – надо ли напоминать? – как всегда, говорит блестяще, с цифрами, с фактами, с аргументами. И остальные ораторы, среди которых красноречием особо выделялась Алла Гербер[449], тоже на высоте обсуждаемой задачи: как обеспечить победу «Демократического выбора России». И одно предлагают, и другое. Сомневаются, правда, что сельская Россия поддержит, надо бы к ней еще ходы какие-нибудь найти. Зато город, зато интеллигенция, и в деревнях тоже, точно, что называется, по умолчанию будет на нашей, то есть на вашей, Егор Тимурович, стороне. Хоть к гадалке не ходи.

Спросили и меня; наверное, напрасно, так как я атмосферу единодушной уверенности в победе не то чтобы нарушил, но поколебал. Чуть-чуть, но все-таки. Сказал, помню, что я-то сам как раньше за вас голосовал, так и теперь буду. И за свою семью могу поручиться. А вот за всё интеллигентское сословие, которое всецело, как здесь убеждают, держится либеральной стороны, увы, не поручусь. Речь уж не о тех, кто за коммунистов или за Жириновского – их никакие аргументы не переубедят, кроме перемен в жизни, и перемен, действительно, необратимо хороших. Речь о нашем брате, городском, читающем книжки, который, видит Бог, сейчас не понимает, за кого ему голосовать: за вас ли, за Григория ли Алексеевича Явлинского, тоже вполне вроде бы симпатичного, или за кого-то еще? Что же, я продолжил, до сельской России, то подыскивать доказательства собственной исторической правоты и перед нею, конечно, нужно, но, может быть, стоит попробовать сначала на нас и с нами, с интеллигенцией, сначала поговорить. Но только чисто конкретно, чтобы стало ясно, чем ваш приход к власти не только для всей России, но и для каждого из нас обернется, а чем обернется победа, допустим, «Яблока». И не в свете высоких идеалов мировой либеральной мысли, а вот именно так – чисто конкретно.

Егор Тимурович меня, разумеется, как и всех, поблагодарил за интересное выступление. Но организаторы встречи мне в кулуарах попеняли: не стоило расстраивать Гайдара, он и так весь на нервах.

Я огорчился тем, что попал в диссонанс с общим тоном важного разговора. Но за правые силы, как бы они потом ни назывались, голосовать продолжал – вплоть до полного их исчезновения с политического горизонта. Хотя, по правде говоря, на советы такого рода меня больше не звали.

* * *

Нет, наверное, ни одного сколько-нибудь заметного человека, которого в начале 90-х не уговаривали бы баллотироваться[450] либо в Государственную думу, либо в городскую. Ко мне тоже раза два подкатывались, и я – как всякий, кто хотя бы чуть-чуть контролирует себя, – разумеется, отказался. Ну, какой я политик! Смешно, право.

Ведь для политика что важно? Уменье всегда и во всем демонстрировать неколебимую уверенность в собственной правоте. Как демонстрирует ее нынешний Навальный, которому, сказать по правде, и демонстрировать больше нечего. А мне, напротив, свойственно в собственной правоте сомневаться, переспрашивать, искать не победы, но компромисса и, чуть что, давать задний ход.

Поэтому, когда грянули единственные во всей нашей истории действительно судьбоносные выборы 1995–1996 годов, я не то что в политики, в агитаторы не пошел. Зато сочинил две короткие статьи «Самоучитель начинающего избирателя» и «Памятка начинающему политику». Ни в одно из тогдашних проельцинских изданий эти статьи не взяли, в антиельцинские я, понятно, и не совался, а с течением времени исчезли и тексты. Теперь уже не восстановишь, да и незачем. Но две центральные мысли сам себе напомню – они и сейчас, к сожалению, актуальны.