Вован-дурак 2.0: Санитары Подземелий Хогвартса (СИ)

Тропка узкая, птица белая,

Птица белая…

Александр Розенбаум «Белая птица удачи»

Признаюсь честно, для меня осталось тайной, кто и о чём рассказал Дамблдору вскоре после его возвращения в школу. Скорее всего, впрочем, это МакКошка наябедничала, что я, во-первых, умудрился попасть при распределении куда-то кроме обожаемого ими обоими Гриффиндора, во-вторых, в грош не ставлю сложившиеся порядки, а в-третьих, при моём деятельном участии отправился топтать зону Северус Снейп. Так или иначе, но вызов к директору мне был передан уже на третий день после возвращения Дамблдора. Ну что ж, делать нечего, ободряю Дору, что всё будет хорошо, и иду, куда послали.

Прошу мадам Спраут меня сопроводить.

- Конечно, Гарри, конечно, пойдём, как твой декан, я должна сопровождать тебя.

В этот раз захожу официально, через горгулью. Ага, кабинет малость подчищен, как и был, и Шляпа всё так же находится там же, где и была, а вот феникс благополучно улетел, и всяких разных безделушек стало резко меньше. Бумаги же и вовсе нынче в Москве, на Лубянской площади, пребывают, и за их изъятие я «Святого Николы» удостоен.

- Проходи, Гарри, присаживайся, – показывает Дамблдор мне на стул. – Помона, а Вы почему здесь?

- Гарри попросил меня сопроводить его, всё же я – его декан и несу за него ответственность.

- Хорошо, Помона, Вы можете быть свободны, Ваша помощь будет излишней. Гарри будет в безопасности.

- Хм… – хмыкнула мадам Спраут. – Гарри, если что, ты знаешь, где меня искать. Зайди ко мне, когда освободишься.

- Хорошо, мадам Спраут, зайду! – отвечаю. Мадам Спраут вышла из помещения.

- Лимонную дольку, Гарри? – предлагает директор.

- Спасибо, но я не голоден, только с завтрака.

- Хорошо, хотя ты зря не пробовал их. Гарри, мой мальчик, расскажи мне, пожалуйста, по какой причине ты вдруг оказался не на Гриффиндоре, а на Хаффлпаффе? Твои родители оба были гриффиндорцами.

- Я не знал их, – отвечаю. – И всё, что я о них слышал, это сущие обрывки фраз. Но думаю, если это были настоящие родители, они бы были рады вне зависимости от того, куда бы я попал и зачем, – так, вроде бы замаскировал ответ. Вряд ли директору понравилось бы узнать, что пребывание в обществе тех сухофруктов, кого он туда напихал, привело бы лишь к возникновению в школе ячейки Ку-клукс-клана. Впрочем, он что так, что так возникнет, но в таком случае это произошло бы раньше.

- Ну, хорошо, – вздыхает Дамблдор. – А почему ты отказался есть ту пищу, что даёт школьная кухня? Домовики-повара жалуются, что они сидят без работы.

- Моя одноклассница Сьюзен Боунс имеет непереносимость к тыквам и всем блюдам из них, в частности, тыквенному соку, – отвечаю я. – А у меня самого аллергия на овсянку. Поэтому, заранее зная, что за пищу предстоит принимать в школе, я вынужден был озаботиться этим вопросом.

Начёт тыквенного сока это было не преувеличение – аллергия на него у Сьюзен действительно имелась. Сама говорила, когда мы с ней начали общаться.

- Так… – озадаченно почесал бритый подбородок Дамблдор. – А почему ты отказался летать на метле, начав что-то придумывать взамен?

- Потому что сидеть на метле неудобно. А раз неудобно, то надо как-то облегчить процесс, не превращая школьный инвентарь в орудие для пыток.

- Это противоречит традициям, мой мальчик, – тянет Дамблдор.

- Простите, господин директор, но я не «ваш». Я сам по себе, свой собственный.

- Ты немного неправ, – говорит Дамблдор. – Но я помогу тебе понять твою ошибку. А теперь расскажи мне, что произошло между тобой и Северусом? Почему ты так резко отреагировал на обычный учебный момент? Северус – отличный преподаватель, да, возможно, он иногда повышает голос, но нельзя же быть таким безжалостным…

- Знаете, господин директор, у меня не было бы причины реагировать, если бы осужденный Снейп вёл себя по-человечески. Он же повёл себя как невоспитанное хамло, сначала назадавав кучу вопросов, кои, по словам начальника Аврората мадам Боунс, относятся к тем разделам учебной программы, которые нам ещё предстоит изучить, а затем, не получив на них ответа, принялся раздавать в лицо и при свидетелях прямые личные оскорбления, чем и вывел меня из себя. Ничего удивительного, – пожимаю плечами. – Тот, кто нарывается, рано или поздно нарвётся. Пусть потом не обижается.

- И всё-таки я не понимаю, почему ты так жестоко с ним обошёлся. Тебе надо научиться прощать людей, что бы они тебе ни говорили, ибо только во всепрощении ты найдёшь счастье…

- Когда Вы говорите, господин директор, ощущение такое, будто Вы… бредите.

- В каком смысле? Гарри, мой мальчик, ты не хочешь мне что-нибудь рассказать? – на этой фразе Дамблдор уставился мне прямо в глаза, пытаясь, подобно Снейпу, пошарить у меня в голове. Ну-ну, что ты там найти хочешь? Бардак там, как на Привозе… О! Эврика!

Дамблдор оказался среди рыбных рядов какого-то рынка, под палящим южным солнцем. Ряды торговок, во весь голос нахваливающих свой товар, перекрикивающих друг друга так, что заболели уши.

- Бички! Покупайте бички! Хог’ошие бички, только шо виловлено!