Вован-дурак. Киносценарий (СИ)

ГАРИК: Хм, и где ж он был тогда столько лет? Вот, и записка какая-то приложена, но подписи нет.

ДОРА: Странно, не знаю я что-то такого почерка. Надо у мамы спросить.

АНДРОМЕДА: С Рождеством, дети! Что за шум?

ДОРА: Мама, смотри, Гарри кто-то прислал плащ-невидимку дяди Джеймса!

АНДРОМЕДА: Нашёлся, наконец-то! А мы все удивлялись, куда делся плащ после его гибели. Джеймс нам все уши, помню, прожужжал про свою реликвию.

ГАРИК: Тёть Энди, тут ещё записка лежит не пойми от кого.

АНДРОМЕДА: Дай-ка сюда... (читает и нахмуривается) Так, а что, собственно, плащ делал у Дамблдора?

ГАРИК и ДОРА (синхронно): Что-о-о-о?

АНДРОМЕДА: Почерк директорский, уж его-то я точно узнаю. Только вот как плащ Джеймса оказался у него? «Незадолго до своей смерти»… Я хорошо помню твоего отца, Гарри, и не думаю, что он бы оставил свою реликвию кому попало.

ДОРА: Так ты хочешь сказать...

АНДРОМЕДА: Что наш дражайший директор занимается мародёрством, украв родовую реликвию Поттеров из разрушенного дома?

ГАРИК: Ну да, что-то вроде этого.

АНДРОМЕДА: Только зачем тогда ему спустя столько лет подбрасывать её тебе? Если сам же он её и украл...

ГАРИК: Тут ещё одно было. Когда мы с Дорой уже на поезд садились, этот самый Дамблдор откуда-то возник и начал втирать мне очередную благоглупость, тонко намекая, чтобы я, значит, остался на все каникулы в школе. Я-то его, конечно, вежливо послал, но осадочек-то остался...

АНДРОМЕДА: Ясно мне всё. Стало быть, директор с этим плащом опять какую-то афёру провернуть хочет. Такое нечистое дельце лично я за милю чую. Скажу-ка я об этом Амелии, когда она к нам на чай заглянет. Кстати, а вот и она...

АМЕЛИЯ (проходя в дом): Весёлого Рождества всем!

АНДРОМЕДА: Весёлого Рождества, Эми. Проходите, стол уже накрыт, вы как раз вовремя.

ДОРА: Тёть Эми! Тут Дамблдор прислал Гарри плащ-невидимку дяди Джеймса!

АМЕЛИЯ: Что? Плащ всё-таки нашёлся?

ГАРИК: Не просто нашёлся, как оказалось, он все эти годы лежал у Дамблдора.

АМЕЛИЯ: Ничего не понимаю. Это ведь твоя, Гарри, родовая реликвия – что ей делать у директора? Позволь-ка мне взглянуть... (глядит и тоже нахмуривается) Ага, похоже, директор не мог не подгадить – на плаще несколько следящих заклинаний, причём завязанных на тебя лично, Гарри. Ты его ещё не надевал?

ГАРИК: Нет, конечно, только в руке подержал.

АМЕЛИЯ: Тогда тебе очень повезло – заклинания не успели сработать. Вот что. Возьму-ка я твой плащ с собой да сниму с него всё то, чего на нём не должно было быть, а потом передам Сьюзен, она отдаст тебе на поезде. Договорились?

ГАРИК: Договорились, мадам Боунс.

АМЕЛИЯ: Когда мы не в школе и не в министерстве, называй меня Амелия. Ну, или тётя Эми, как Дора.

ГАРИК: Хорошо... тёть Эми. Буду стараться.

АМЕЛИЯ (улыбается): Вот и хорошо. Да, кстати, я совсем забыла. Я же была на почте и посмотрела, почему тебе, Гарри, никто не писал писем. Как оказалось, почтовый блок на тебе действительно стоит, иначе ты был бы завален почтой побольше Локхарта.

ГАРИК: А кто такой этот Локхарт?

АМЕЛИЯ: Ах, да, я все время забываю, что ты мало что слышал о нашем мире. Гилдерой Локхарт – это писатель, пишет, если честно, всякую чушь, детективы, в которых нет ни слова правдоподобия, да дамские романы. Благодарные читательницы, и даже читатели, заваливают автора письмами, открытками и цветами. Ну, а ты у нас знаменитость намного выше его статусом, по идее, тебя должны были заваливать не меньше.

ГАРИК: Так ведь я вообще ничего не получал.

АМЕЛИЯ: Именно поэтому ты и не получал ничего. И именно поэтому до тебя не могли достучаться ни я, ни Андромеда, ни кто-либо ещё из наших семей, кто хотел бы взять тебя к себе. Я бы отключила этот блок совсем, но сомневаюсь, что тебе захочется каждый день разбирать тысячи писем.

ГАРИК: Ну да, лично мне такая слава и известность не нужны. Чем меньше людей знает о твоём существовании, тем как-то спокойнее будет жить...

АМЕЛИЯ: Логично, и в этом я полностью с тобой согласна. В общем, я лишь немного его ослабила, теперь тебе будут приходить письма от нас, плюс еще, если я про кого-то из дружественных семей случайно забыла, они свяжутся со мной. Причины же установки я еще буду выяснять.

ГАРИК: Спасибо, тёть Эми.

АНДРОМЕДА: Ну что, пойдёмте уже чай пить!

Тонксы и Боунсы пьют чай, картина меняется, та же гостиная, и надпись «Три дня спустя».

АНДРОМЕДА: Вот что, Гарри. Я была в «Гринготтсе», подавала бумаги на твою опеку. Гоблины сказали, что необходимо согласие твоих прежних опекунов, то есть сестры твоей матери. Но оказалось, что ты успел отречься от родства с ними, поэтому в нашем понимании они тебе родственниками уже не считаются. Спорили они долго, но подписали все бумаги. Так что теперь твоими опекунами до совершеннолетия являемся мы с Тедом. А вот дальше начинаются сложности.

ГАРИК: А в чём там дело?

АНДРОМЕДА: Дело в том, что завещание твоих родителей, в котором они определяли порядок перехода права на опеку, запечатано по указу самого Дамблдора.

ГАРИК (изо всех сил сдерживает переход на мат) Вот петушара старый!