Вовенарг

Что люди разумеют под словами «великая одаренность?» Ум обширный, могучий, плодотворный, красноречивый и т. д. А под словами «великое богатство»? Положение независимое, дарующее удобства, власть, почет и т. д. Итак, никто не сомневается в существовании и великой одаренности, и великого богатства. Слишком уж очевидны особенности этих преимуществ. А разве особенности понятия «добродетельная душа» не столь же ясны? Возможно ли спутать его с каким-либо другим? Так почему же иные люди дерзают уравнивать зло с добром? Не потому ли, что добродетели и пороки равно коренятся в нашем темпераменте? Но разве нельзя сказать того же о здоровье и болезнях? Однако кто ж способен их спутать, кто хоть когда-нибудь говорил, будто это выдумки и на свете не существует ни болезней, ни крепкого здоровья? Приходит ли нам в голову утверждать, что все неотъемлемые качества нельзя считать достоинствами? Но всемогущество и вечность неотъемлемо присущи Богу. Что ж, выходит, они равнозначны ничтожеству? Или все-таки являются атрибутами совершенства? Как! Только потому, что жизнь и смерть не зависят от нашей воли, между ними нет разницы и людям безразлично, жить или умереть? Но, быть может, добродетель, определенная мною как способность жертвовать собственной корыстью во имя общего блага, всего лишь следствие любви к самому себе? Может быть, мы потому творим добро, что нам приятно жертвовать собой? Как не подивиться такому возражению! Неужели из-за того, что добродетельные поступки мне в радость, они. менее полезны, менее драгоценны для всего человечества или менее отличаются от порочных деяний, несущих гибель людскому роду? Меняет ли свою природу добро, когда я вершу его с радостью? Перестает ли оно быть добром?

Великие богословы осуждают подобную снисходительность, говорят нам наши противники. Но имеют ли право те, кто отрицает добродетель, в борьбе с нею прибегать к помощи религии, которая как раз эту самую добродетель и утверждает? Да будет им ведомо, что благий и справедливый Бог не станет осуждать радость, которую мы испытываем, совершая добрые дела, ибо он сам связывает ее с ними. Воспретит ли он нам чувствовать неизъяснимое счастье, всегда сопровождающее любовь к добру? Не кто иной, как Бог, велит нам любить добродетель, ему лучше, чем нам, ведомо, что безрадостная любовь противна естеству. И лишь тогда отвергает наши добродетели, когда мы приписываем себе щедроты, которыми он нас одаривает, когда мы тщимся сподобиться его милостей, не вдумываясь в то, что лежит в их основе, когда не признаем длани, осыпающей нас благодеяниями и т. д.

Я постиг следующую истину. Люди, отрицающие существование добродетелей, принуждены допустить реальность пороков. Посмеют ли они отрицать, что человек безрассуден и зол? И уж во всяком случае, когда бы не было больных, разве мы понимали бы, что такое здоровье?

О ВЕЛИЧИИ ДУШИ

После всего вышесказанного, думаю, нет нужды доказывать, что величие души так же реально, как здоровье и т. д. Трудно не признать, что человек, который правит своей судьбой и, пуская в ход могучие средства, добивается возвышенных целей, который деятельностью, терпением или мудрыми советами подчиняет себе других людей, повторяю, трудно не признать, что человек, одаренный такого рода талантами, — не выдумка, а благородная реальность.