Вовенарг

У светских людей своеобразная образованность: они обо всем знают ровно столько, чтобы обо всем судить как бог на душу положит. Что за охота выходить за пределы нашего разума и потребностей, перегружая память такой массой ненужного хлама? И по какой иронии судьбы, исцелившись от чрезмерного почтения к подлинной образованности, мы так увлеклись образованностью мнимой?

641

В дуэли было и нечто хорошее — она обуздывала высокомерие сильных мира сего; вот почему я дивлюсь, как это они не нашли способа начисто запретить ее.

642

Простой народ по пустякам доводит дело до рукоприкладства, но споры судейских и духовенства никогда не решаются подобным непристойным способом. Неужели дворянство не может подняться до такой же учтивости, коль скоро это удается двум столь почтенным сословиям? И почему не может?

643

Если кто-нибудь найдет, что я сам противоречу себе, я отвечу: «Я уже обманулся один, а то и несколько раз и отнюдь не желаю обманываться всегда».

644

Когда я вижу человека, превозносящего разум, я готов держать пари, что он неразумен.

645

Я составляю себе хорошее мнение о молодом человеке, когда вижу, что рассуждает он здраво, но тем не менее не слишком рассудителен. В таких случаях я говорю себе: «Вот сильная и смелая душа. Ее часто будут обманывать страсти, но по крайней мере свои собственные, а не чужие».

646

Родиться гордым — вот самое прискорбное для того, кто не родился богатым.

647

Люди вечно удивляются, как это недюжинный человек может иметь смешные слабости или впадать в серьезные заблуждения, а я был бы крайне изумлен, если бы сильное и смелое воображение не толкало на очень большие ошибки.

648

Я провожу весьма серьезное различие между глупостями и безумствами: посредственность может не творить безумств, но непременно делает много глупостей.

649

Глупее всех тот, кто предается безумствам из тщеславия.

650

Мы презираем предания своей страны и учим детей преданиям древности.

651

Мы пренебрегаем преданиями своей страны,⁴⁸ многие вовсе их не знают, но, надеюсь, настанет день, когда им начнут учить детей. Они станут достоянием наших потомков, и это справедливо: может ли быть иначе, если мы сегодня так старательно изучаем предания древности?

652

Дело прозы говорить о доподлинном, а вот что касается поэзии, глупцы полагают, будто единственная забота ее — рифма, и коль скоро в стихах положенное число слогов, таким людям уже кажется, будто плод их трудов заслуживает того, чтобы другие потрудились познакомиться с ним.

653

Почему молодой человек приятней нам, нежели старик? Мало найдется людей, способных объяснить себе, за что они любят или уважают ближнего и боготворят самих себя.

654

Философ — человек холодный, а то и просто лживый; поэтому его можно лишь мимоходом выводить в трагедии, призванной дать подлинную и страстную картину жизни.

655

Большинство великих людей провели лучшую часть жизни среди тех, кто не понимал, не любил и не слишком ценил их.

656

Не странно ли, что даже в искусстве пения нельзя быть первым, не вызывая зависти и споров?

657

Бывают люди, которые, мня, будто они стоят на вершинах духа, уверяют, что любят безделушки и пустяки, что их забавляют проделки арлекина, что им нравится фарс, комическая опера и пантомима. Меня лично это нисколько не удивляет, и я верю таким людям на слово.

658

Когда я вступил в свет, меня поначалу изумляла быстрота, с какой мои собеседники скользили в разговоре от одного важного предмета к другому, и я говорил себе: «Эти умные люди, вероятно, находят, что есть много мыслей, которые им не стоит развивать, потому что они заранее видят суть вопроса. Что ж, они правы». Потом я понял, что ошибался, и уразумел, что в хорошем обществе, как и всюду, можно распространяться о любом предмете, лишь бы вы умели правильно его выбрать.

659

У меня был молоденький слуга. Как-то, путешествуя, я отужинал с одним знакомцем, и мой слуга заявил, что это очень умный человек. Я спросил, по каким признакам он судит об уме человека.

— Умный человек всегда говорит правду.

— То есть никого не обманывает?

— Нет, сударь, не обманывает сам себя.

Я тут же заключил, что юноша, пожалуй, поумней Вуатюра⁴⁹ и Бенсерада.⁵⁰ Во всяком случае, ни один остроумец не ответил бы лучше.

660

В сущности, почти все, что люди считают зазорным, совершенно невинно. Мы краснеем от того, что не богаты, не знатны, что у нас горб или хромая нога и еще по множеству поводов, о которых не стоит даже упоминать. Унижения, которым подвергают из-за этого обездоленных, умножая тем самым их беды, — самое убедительное доказательство нелепости и варварства наших взглядов.

661

Я не могу презирать человека, если только не имею несчастья ненавидеть его за причиненное мне зло; я не приемлю бесстрастного презрения к людям, которое питается равнодушием к ним.

662

Побывав в Пломбьере ⁵¹ и увидев, как лица любого пола, возраста и звания купаются в одной и той же воде, я мгновенно уразумел то, о чем мне столько толковали и чему я не хотел верить, — что слабости и несчастья сближают людей, делая их общительнее. Больные более человечны и менее высокомерны, нежели прочие люди.

663