Вовенарг

Подлинным хладнокровием обладают те, у кого кровь струится неторопливым и не слишком обильным потоком, не горяча голову. Если кровь течет чересчур медленно, человек может превратиться в тяжелодума, но когда ее без труда воспринимают надежно работающие органы, он становится рассудительным, глубокомысленным и приятно своеобычным, а такой склад ума особенно желателен.

Бывает еще один вид хладнокровия, который дается силой духа вкупе с опытом и долгими размышлениями; он, бесспорно, встречается реже всего.

О НАХОДЧИВОСТИ

Находчивость можно определить как способность пользоваться случаем в разговоре и делах. Это свойство, которого часто не достает самым просвещенным людям и которое требует сообразительности, умеренного хладнокровия, делового опыта и — в зависимости от обстоятельств — многих других достоинств: памяти и благоразумия в споре, уверенности в себе при опасности, а в свете еще и расчетливости, которая делает нас внимательными к тому, что происходит вокруг, и дает возможность в любую минуту не упускать своей выгоды.

О РАССЕЯННОСТИ

Бывает рассеянность, весьма похожая на сонные грезы, когда наши мысли как бы плывут, бессильно и бесцельно следуя друг за другом. Работа ума мало-помалу замедляется, он бредет наудачу по следам в мозгу, пробуждая там беспорядочные и ложные идеи; наконец органы чувств замирают, порождая теперь только сны, что собственно и обозначается выражением «дремать с открытыми глазами».

От такой рассеянности резко отлична та, в какую погружает размышление. Душа, сосредоточенная на одном предмете, неотвязно преследующем и целиком заполоняющем ее, не отдыхает, а, напротив, пребывает в напряженной деятельности и в рассеянность, то есть в прямо противоположное состояние, впадает лишь потом, когда утомится от размышлений.

О РАЗУМЕ И ИГРЕ

Разум игрока — это своего рода гениальность, ибо он равно зависит и от души, и от рассудка. Тот, кто скуп, кого смущает или пугает проигрыш, а выигрыш толкает на чрезмерный риск, так же мало создан для игры, как и тот, кто лишен способности комбинировать. Следовательно, игроку нужны известная степень образованности и восприимчивости, искусство комбинации, вкус к игре и умение обуздывать алчность.

Люди напрасно удивляются, что подобным незначительным даром обладают порой -и глупцы. Дело в том, что привычка и любовь к игре, направляющие на нее все прилежание и память человека, восполняют нехватку ума.

Конец книги I

КНИГА II О СТРАСТЯХ

Любая страсть берет начало в наслаждении или страдании — учит г-н Локк.²⁰ Они ее сущность и основа.

С самого рождения мы испытываем два состояния — наслаждения, поскольку оно естественно связано с бытием, и страдания, поскольку бытие наше несовершенно.

Будь наше существование совершенным, мы испытывали бы только наслаждение. Поскольку оно несовершенно, мы должны испытывать и наслаждение, и страдание; таким образом, познавая на опыте две эти противоположности, мы приходим к понятию добра и зла.

Но коль скоро наслаждение и страдание вызываются у разных людей разными причинами, каждый соответственно своему опыту, страстям, взглядам и т. д. понимает под добром и злом разные вещи.

Тем не менее источников добра и зла для нас всегда два: чувство и размышление.

Впечатления, поступающие от чувств, мгно-венны и определению не поддаются; механизм их нам неизвестен; они — следствие наших взаимоотношений с внешним миром, но этих тайных взаимоотношений мы не знаем.

Страсти, порождаемые органом мысли, более изучены. Они берут начало либо в любви к бытию или совершенству бытия, либо в чувстве своего несовершенства и тленности.

Мы получаем из опыта нашего существования представление о величии, могуществе, наслаждениях, которых нам постоянно хочется во все возрастающей мере; мы черпаем в несовершенстве бытия сознание своей ничтожности, зависимости, обездоленности, которое тщимся подавить; вот и все наши страсти.

Бывают люди, у которых ощущение бытия сильнее сознания собственного несовершенства; отсюда веселость, кротость, умеренность в желаниях и т. д.

Бывают другие, у которых сознание своего несовершенства острее, нежели ощущение бытия; отсюда вечное беспокойство, меланхолия и т. д.