Вовы больше нет или будни хирурга

После планерки у врача почти всегда есть от 5 до 15 минут, когда сестры готовят пациентов к обходу врача, к операции, раздают направления на анализы и т.д. В ординаторской в это время начинается кофе-чаепитие с горячим обсуждением общественно-политической обстановки в мире, России и регионе. Потом врачи расходятся по рабочим делам. Либерман первым сегодня ангажировал постовую сестру Лену на обход, поэтому через 10 минут она зашла с полотенцем и журналом обходов и сказала: «Лев Наумыч, больные готовы». Обычно во время обхода врач расспрашивает пациентов о самочувствии, жалобах, осматривает, делает назначения, что-то уточняет, если необходимо. Так бывает в обычных условиях. Пациенты в палатах, где Либерман был лечащим врачом, под такие условия никак не попадали. У Либермана были палаты для «декретированных слоев населения», а именно: палата для инвалидов, палата для ВИП – пациентов и палата, в которой лечились асоциальные элементы. Естественно, что в таких палатах приходилось задерживаться дольше, чем в обычных. Если с первыми двумя палатами все понятно, то о палате для асоциальных элементов нужно сказать отдельно. Вначале асоциальные элементы (БОМЖИ, опустившиеся до животного состояния люди, убежденные засранцы и т.п.) лежали в обычных палатах с обычными пациентами. Но согласитесь, что наблюдать, как ваш сосед по палате помочился в вашу кружку, или испражнился в холодильник, или поджег подушку, или гоняет ночью чертей и многое другое, нормальному человеку не понравится. По этой причине Поляков «оборудовал» для таких пациентов палату №8, типа «вольер». Обстановка в палате была спартанская – железная раковина вместо керамической, окно было наглухо завинчено и не открывалось, снаружи окна решетка на замке (ключ от замка на посту), матрасы упаковывались в клеенку, дверь в палату демонтирована, вместо двери клеенчатая занавеска. Находилась палата в самом дальнем углу отделения и просматривалась с сестринского поста.

Первой по обходу у Либермана была палата № 4, для инвалидов и участников ВОВ. Участников Великой Отечественной Войны за все время работы отделения там отродясь не было, зато инвалиды, требующие к себе повышенного внимания, никогда не переводились. Особенностью этой палаты была любовь пациентов к раздаче Либерману советов, как он их должен обследовать и чем он их должен лечить. Советы возникали не на пустом месте, а из их личного опыта пятидесятилетней давности, как их лечили камфарой, пирамидоном, сульфадимезином и прочими антикварными снадобьями. По мнению пациентов, это были шикарные лекарства. По наблюдениям Либермана, больные верили, что эта тройка препаратов исцеляет от всех болезней, любых, от насморка до гангрены. Также пациенты требовали всегда ровно 10 систем с «уфилином» (раствор Эуфиллина) и «таблеточку фенобирьбитала на ночь» (таблетка Фенобарбитала). После осмотра начинался шквал вопросов из разных областей медицины, поскольку находящиеся в палате № 4 пациенты считали, что страдают одновременно всеми известными заболеваниями, в том числе ветеринарными, и их нужно «обязательно проверить и как следует пролечить». Естественно, что в конце стационарного лечения от Либермана ожидали наиподробнейших рекомендаций «для моего терапевта». А также Либерман должен был порекомендовать правильные рецепты народной медицины. Еще в палате № 4 очень любили лечиться дома разными устройствами, типа «МАГ» или «СОНАР», «Самоздрав», и Либерман обязан был давать исчерпывающие советы по их применению. За годы работы Лёва научился выстраивать отношения с пациентами четвертой палаты таким образом, чтобы «он был сверху», иначе переслушать поучения и вопросы было бы невозможно.

Второй по обходу была палата № 5, она же сервисная палата. Тут лечились всевозможные бизнесмены, менеджеры среднего звена, государственные вельможи, медики и блатные (в смысле – по блату). Пациенты VIP – палаты в основной массе были приветливыми и не докучали тупыми вопросами и тупыми просьбами. Не выпендривались и равно уважительно относились к медперсоналу отделения. Исключение составляли блатные, которые за пребывание в сервисной палате не платили, но вели себя так, как будто переплатили. Обход в пятой палате носил деловой и конкретный характер.

Обход в палате № 8 можно было сравнить с посещением ветеринарным врачом зоопарка. Обитатели восьмой палаты никогда не могли четко сформулировать ни жалоб, ни мыслей. Они или молчали, или мычали. На свою судьбу и здоровье им было плевать. Единственный рабочий рефлекс у них был пищеварительный, при виде еды пациенты могли произносить звуки: «Ооо», «Дай», «Еще». Выздоравливали они не благодаря, а вопреки лечению. Врачебный обход сводился к осмотру пациента (пальпация, перкуссия, аускультация), потом медсестре диктовались назначения по обследованию и лечению, и на этом обход оканчивался. Никаких вопросов, никаких жалоб на соседей ничего вообще.