Vox Humana: Собрание стихотворений

Хорошо в свинцовой колыбели
Отдыхать под Красною стеной:
Не пришлец ты был здесь на неделе,
А товарищ сильный и родной.

Полюбил наш бурный скифский берег

И в тифозном, медленном бреду
Ты уже, над картой двух Америк,
Смутно видел красную звезду.

Ничего, что мнем твои страницы,

В заскорузлых пальцах теребя:
В крепком сердце самой вещей птицы
Наша память пестует тебя.

Золотой ордою комсомолья

Снова повесть будет прочтена,
Как терзалась родовою болью
Десять дней огромная страна.

С этой книгой станут наши дети,

Обновленной верные земле,
Под тяжелой славою столетий –
Третьей стражей в мировом Кремле.

1924

ТРИ УЗЛА

В память лучших, три узла тугие
Завяжи на нити золотой,
Вот какою стала ты, Россия:
Самой крепкой, стройной и простой.

Оглянись на путь большой и странный

Ни одной не выпавший стране:
К воле плыл он, первенец желанный,
Стенька Разин в расписном челне.

И еще не отзвенело слово

И не стихла волжская вода,
Как мужицкой славе Пугачева
Поклонились в пояс города.

А недавний, разве он – не сын твой,

Тот, кто встал над омутом Москвы,
Кто тебе кровавую косынку
Повязал вкруг буйной головы.

Так греми же праведной Европе

Комсомольским хохотом в лицо:
Слишком трудно стаей ржавых копий
Пошатнуть кремлевское крыльцо.

1924

МОЯ СТРАНА

Что мне посох, если насмерть ранен
Бредом я, и песнь моя хмельна:
Ведь кругом от грани и до грани –
Алым маком зацвела страна.

Широки поля твои, Россия,

Колокольни тонкие остры —
И горят, горят в глаза сухие
Неуемным пламенем костры.

Ах, зови, звени, пылай – доколе

Не придет орда сыновних рук
Медный голос этих колоколен
Перелить в густой машинный стук?

И пока любовь моя, скитаясь,

Горько чует верную тропу –
Стой, тихонько на ветру качаясь,
Лучший колос в мировом снопу.

1924

СПАССКИЕ ЧАСЫ

Не глухое былье и не лобное место под теми,
Что когда-то певали – и божий нам славили страх.
Слушай, стоило жить, чтоб узнать наше бурное время,
Наше острое время на старых кремлевских часах.

Здесь у царских саней, надрываясь, скрипели полозья

И на башенный голос послушно вставала заря.
Но проходят года – и тяжелые зреют колосья
Сквозь суровые зимы, и весны, и дни Октября.

А Европа в петле, а Америка – в пытке, и гулко

По издерганным нервам ударил Московский набат. —
Да, желанною целью – за сетью кривых переулков –
Пилигримом свободы когда-нибудь станет Арбат.

Пять лучей не сочтем, как нагнется над миром комета,

Заметая обломки в костер, а часы на Кремле
Широко пропоют в наступившее красное лето
Колокольною песней торжественный полдень земле.

1924

«Неровный ветер, смутный свет…»