Воздух, которым он дышит

– И потом я забуду тебя, Элизабет. – Я могу навредить тебе. – Ты заслуживаешь большего, чем я.

– Ты… Ты не должен говорить так, – сказала она. Голос ее дрожал. Я не мог больше смотреть на нее.

– Я должен, – сказал я. – Ты не можешь спасти меня.

Я закрыл дверь и снова запер. Она колотила, повторяя мое имя, прося объяснений, выпрашивала ответы на неизвестные вопросы, но я перестал слушать.

Я смотрел на свои руки и видел кровь, я не был уверен, была ли это кровь Таннера или моя, но я чувствовал ее везде – на пальцах, под ногтями, везде. Как если бы стены кровоточили.

И я не видел выхода.

Я хотел, чтобы она знала, что я сожалею, чтобы поняла, что не должна оправдываться.

Я хотел, чтобы все это было сном. Я хотел проснуться и чтобы рядом была моя семья. Я хотел проснуться и никогда не знать, как могут разбиваться сердца. Но в основном я хотел, чтобы Элизабет знала, что я люблю ее. Каждую секунду. Каждую минуту. Каждый час. Каждый день.

Прости. Прости. Прости.

Когда много часов спустя я нашел в себе силы покинуть сарай, я открыл дверь и обнаружил Элизабет на земле, завернувшуюся в зимнее пальто.

– Ты зря не ушла, – сказал я глухо.

Она пожала плечами.

Я нагнулся и поднял ее на руки. Она обняла и прижалась ко мне.

– Что он сказал тебе? – прошептала она в мою грудь.

– Неважно.

Она держала меня крепко, я отнес ее в дом.

– Это важно. Это действительно важно.

Я уложил ее на кровать и повернулся, чтобы выйти. Она попросила остаться с ней, но я знал, что не могу. Мой разум был не в порядке. Прежде чем уйти, я остановился в ванной, чтобы вымыть от крови руки. Когда потекла горячая вода, я тер руки агрессивно, пытаясь отдраить всю кровь. Я не мог остановиться. Я продолжал драить, добавляя мыла, даже когда уже крови не было.

– Тристан, – сказала Элизабет, вырывая меня из транса, в который я впал. Она выключила воду, нашла полотенце и обернула мои пальцы. – Что он сказал тебе?

Я наклонился, коснулся лбом ее лба. Я вдохнул ее запах, пытаясь сделать все возможное, чтобы не расклеиться. Она – единственное, что держало меня в целости.

– Он сказал, что я убил их. Он сказал, что это моя вина, что Джейми и Чарли мертвы, и он сказал, что в конце концов я это сделаю с вами, – мой голос надломился. – Он был прав. Я убил их. Я должен был быть там… я должен был спасти их.

– Нет, – сказала она приказным тоном. – Тристан, то, что случилось с Джейми и Чарли, – это несчастный случай. Это не твоя вина.

Я кивнул.

– Моя. Это моя вина. Я винил маму, но она… она любила их. Это был я. Это всегда был я… – каждое слово вырывалось все труднее предыдущего. Дыхание сбивалось. – Мне пора.

Я отстранился от нее, но она закрыла собой выход.

– Элизабет, отойди.

– Нет.

– Лиззи…

– Когда я разваливалась, когда я опустилась на самое дно, ты держал меня. Когда я потеряла все, ты остался со мной. Возьми мою руку и пойдем спать.

Она повела меня к своей спальне и впервые разобрала правую сторону кровати для меня.

Я забрался под простыни, обнял ее руками, ее голова лежала на моей груди.

– Я испортил твой день рождения, – тихо сказал я, чувствуя, как тяжелеют веки.

– Это не твоя вина, – ответила она. Снова и снова она говорила эти слова. – Это не твоя вина. Это не твоя вина. Это не твоя вина.

Когда мое сердцебиение замедлилось до нормального, мои пальцы ласкали ее кожу; засыпая, часть меня начала верить ей.

За несколько часов в ту ночь я вспомнил, каково это – не быть одиноким. За несколько часов я перестал винить себя.

Глава 31 Элизабет

Около шести утра я на цыпочках спустилась на кухню, оставив Тристана отдыхать. В доме было тихо, но я почувствовала запах свежесваренного кофе.

– Ты жаворонок? – спросил Майк, улыбаясь мне с кружкой в руке. Он казался таким дружелюбным парнем, и просто глядя на его улыбающееся лицо, я чувствовала себя ужасно из-за того, как я отнеслась накануне вечером к нему и маме.

Он достал еще чашку и налил кофе для меня.

– Сахар? Сливки?

– Черный, – ответила я, принимая от него чашку.

– Ах, что-то у нас есть общего. Я люблю повторять, что твоя мама пьет сливки с сахаром и капелькой кофе, а для меня чем темнее, тем лучше. – Он сел на табурет, и я села рядом с ним.

– Я должна извиниться, Майк. Вчера я вела себя ужасно.

Он пожал плечами.

– Жизнь вообще странная штука. Ты просто должен справляться с этими странностями и надеяться, что найдешь чудаков, которые будут двигаться вперед вместе с тобой.

– Моя мама твой чудак?

Он широко улыбнулся:

– Да.

Его пальцы обхватили кружку, и он уставился в темный напиток.

– Ричард был ужасным человеком, Элизабет, он делал ужасные вещи с Ханной. Когда они пришли в мой кабинет в тот день, я понял, насколько плохо он обращался с ней. Я выгнал его вон из кабинета, где он оставил ее плачущей. Я отменил все встречи в тот день и позволил ей сидеть в моем кабинете столько, сколько ей было нужно. Я понимаю твои слова, мол, что происходит между мной и ею – фальшивка. Я знаю все о ее болезненной истории и хочу, чтобы ты знала, что я люблю ее. Я ее очень люблю и проведу остаток своих дней, защищая ее от любой боли.