Воздух, которым он дышит

Последнее, что он сказал мне, – было то, что он не хотел причинить мне боль. Мне было очень трудно в это поверить.

Глава 32 Элизабет

Я не знала, как сказать Тристану то, что сообщил Таннер. Мы подъехали к маминому дому, и, может, он заметил, что меня что-то беспокоило, но ничего не сказал. Я попыталась включить самые приветливые улыбки для мамы и Майка. Я старалась изо всех сил радоваться за них, но на сердце была путаница. Эмма затащила Тристана на танцпол. Я не смогла удержаться от улыбки, когда слышала медленную песню и видела, как Эмма наступает ему на ноги. Мама подошла ко мне и села рядом. Она была в красивом платье цвета слоновой кости.

– Ты не сказала мне ни слова за весь вечер, – произнесла она. Ее улыбка была печальной.

– Я же пришла, да? Разве это уже не достаточно хорошо? – Отчасти я была очень смущена из-за ее внезапного порыва к замужеству. Она всегда шла по пути динамичного развития в отношениях, но не была достаточно безумна, чтобы идти к алтарю с человеком, которого она едва знала. Я повернулась к ней. – Что ты делаешь, мама? Просто будь честной со мной… у тебя снова проблемы с деньгами? Ты могла бы попросить меня о помощи.

Она покраснела от смущения. А может быть, от гнева.

– Перестань, Лиз. Я не верю своим ушам, что ты говоришь мне это в такой день.

– Это просто… это все так неожиданно.

– Я знаю.

– И я знаю, что этот человек имеет много денег. Посмотри на эту свадьбу.

– Деньги ни при чем, – возразила она мне.

Я подняла бровь.

– Действительно нет.

– Тогда что это? Дай мне понять, зачем ты согласилась на это, если дело не в деньгах. Что ты получишь от этого?

– Любовь, – прошептала она, улыбаясь. – Я получу любовь.

По какой-то непонятной причине эти слова задели меня. Мое сердце пронзила боль, когда она призналась в возможности любить другого мужчину, который не был папой.

– Как ты могла? – сказала я, и мои глаза увлажнились. – Как ты могла так просто выбросить письма?

– Что?

– Папины письма. Я нашла их, прежде чем мы с Эммой уехали. Как ты могла?

Она тяжело вздохнула и сложила руки лодочкой.

– Лиз, я не просто выбросила их. Я читала каждое из этих писем каждый вечер шестнадцать лет подряд. Каждую ночь. Сотни писем. А потом в один из дней я проснулась и поняла, что воспоминания, которые я ношу в себе, просто опора, которая не дает мне проживать свою собственную жизнь. Твой отец был замечательным человеком. Он научил меня по-настоящему любить. Он научил меня страсти. А потом я забыла. Я забыла все, чему он научил меня, в день, когда он ушел. Я потеряла себя. Мне пришлось оставить эту опору, чтобы исцелиться. Ты намного сильнее меня.

– Я все еще чувствую себя слабой. Почти каждый день я чувствую себя слабой.

Она обхватила ладонями мое лицо и прижалась лбом к моему лбу.

– Вот в чем дело. Ты – чувствуешь. А я онемела. Я не чувствовала. А ты чувствуешь. Надо узнать, каково это – быть слабым, чтобы найти, в чем твоя сила.

– Майк… он на самом деле делает тебя счастливой? – спросила я.

Ее лицо посветлело.

Она действительно любила его.

Я не знала, что нам позволено любить снова.

– Тристан, – сказала она. – Он делает тебя счастливой?

Я медленно кивнула.

– И это тебя пугает?

Я кивнула еще раз.

Она усмехнулась.

– Ах, значит, вы все делаете правильно.

– Делаем правильно что?

– Поддаетесь этой любви.

– Это слишком рано… – сказала я неуверенно.

– Кто это сказал?

– Я не знаю. Общество? Какое количество времени должно пройти, чтобы ты смогла влюбляться снова?

– Люди много чего говорят и дают нам множество нежелательных советов – как надо скорбеть. Они говорят: не встречайся ни с кем годами, жди, чтобы прошло достаточно времени, только вот любовь – она вне времени. Единственное, что важно в любви, – это сердцебиение. Если ты любишь его, не сворачивай со своего пути. Просто позволь себе почувствовать.

– Есть нечто, что я должна ему сказать. Нечто ужасное. Я думаю, что потеряю его.

Она нахмурилась.

– Что бы это ни было, он поймет, если он дорог тебе, как и ты ему.

– Мама. – Слезы полились из моих глаз, и я смотрела в глаза, похожие на мои. – Я думала, что потеряла тебя навсегда.

– Прости, что я уходила, детка.

Я обняла ее.

– Это не имеет значения. Ты вернулась.

Тристан вез нас домой со свадьбы, так как я выпила слишком много вина, а Эмма отключилась в своем автокресле на заднем сиденье, как только мы отъехали. Мы не говорили друг с другом, но моя рука, ранее так долго опиравшаяся о пустоту, касалась руки Тристана, и этим было сказано очень много.

Я не могла отвести взгляд от наших сплетенных пальцев. Я подняла наши руки вверх, удерживая его кисть ближе к своим губам. Как я могла рассказать ему о Стивене и аварии?

Как мне начинать прощаться?

Он взглянул на меня и улыбнулся.

– Ты пьяна?

– Немного.

– Ты счастлива? – спросил он.

– Очень.

– Спасибо за приглашение. Я думаю, что после Эммы у меня на ногах места живого нет, она топталась по ним изо всех сил, но мне нравилось это.

– Она без ума от тебя, – сказала я, глядя на его губы.

Его глаза смотрели на темную дорогу. Он ответил:

– Я обожаю ее.