Воздушная битва за Севастополь, 1941–1942

Около 19—20 часов состоялось последнее заседание Во­енного совета СОРа. Открыл его Октябрьский. Характеризуя обстановку, он подчеркнул, что за период штурма войска по­несли большие потери, практически не осталось ни одного боеспособного подразделения, нет боезапаса. Далее он ска­зал, что на его телеграмму об эвакуации руководящего соста­ва получен ответ наркома ВМФ с разрешением. Эвакуацию планировали произвести в ночь на 1 июля на самолетах, под­водных лодках и катерах. В тоже время маршалом Буденным на основании решения Ставки была дана директива по орга­низации эвакуации раненых и войск из Севастополя. Для ру­ководства обороной, прикрытия эвакуации раненых и войск Октябрьский предложил оставить в Севастополе генералов Петрова и Моргунова, а через три дня и им приказывалось эвакуироваться.

По сути, в своем выступлении адмирал довел до сведения присутствовавших сложившуюся обстановку и общие задачи, которые предстояло решить СОРу в ближайшее время. Затем по логике должна была последовать постановка конкретных задач каждому из ответственных лиц, но вместо этого про­изошло совершенно немыслимое в военной среде обсужде­ние приказов высшего командования.

Пробные шары запустили члены Военного совета Примор­ской армии Чухнов и Кузнецов. Они выразили сомнения в це­лесообразности оставления генералов Петрова и Моргунова. Поскольку соединений и частей, по существу, уже нет, говори­ли они, руководить на таком высоком уровне уже нечем. По­этому вполне достаточно будет оставить одного из команди­ров дивизий вместе с его штабом. После этого «быка за рога» взял сам командующий Приморской армией. Он выразил со­мнение, что в сложившейся обстановке удастся удерживать Севастополь в течение трех дней, но, поскольку командова­ние приняло такое решение, он готов остаться (слава богу, ко­мандующий согласился подчиниться приказу!!!) и сделать все, чтобы выполнить боевую задачу. В последующих выступ­лениях самого П. А. Моргунова и дивизионного комиссара Н. М. Кулакова говорилось о том же. Вместо того чтобы пре­кратить обсуждение и напомнить о воинском долге, Октябрь­ский поинтересовался мнением Петрова, кого именно оста­вить в Севастополе? Остановились на кандидатуре генерал-майора П. Г. Новикова — командира 109-й стрелковой диви­зии, наименее пострадавшей в предшествующих боях. На этом заседание закончилось, но о принятых на нем решениях Ок­тябрьский благоразумно решил в Ставку не докладывать. Он вполне отдавал себе отчет в том, что делает, — впоследствии, когда он узнал о реакции Сталина на полную эвакуацию руко­водства СОРа, он поспешил заявить, что не давал Петрову ни­какого разрешения. И еще один характерный момент — не­смотря на то что имелось вполне достаточно времени, коман­дование не сделало никакого обращения к подчиненным войскам. Их задача оставалась прежней — сражаться до по­следнего вздоха, но не для того, чтобы удержать Севастополь, во что Октябрьский и Петров уже не верили, а для того, чтобы прикрыть эвакуацию «ответственных» работников.

В последующие часы Петров и Моргунов «оказывали прак­тическую помощь» Новикову в организации обороны. Строи­лась она на основе боевого приказа, отданного в 21.30. В нем говорилось, что «противник, используя огромное преимуще­ство в авиации и танках, прорвался к окраинам города Сева­стополь с востока и севера. Дальнейшая организованная обо­рона исключена». Для чего в приказ была добавлена послед­няя фраза, ведь дальше в нем ставилась задача «упорно обо­ронять рубеж хут. Фирсова — хут. Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой»? Да с той же самой целью, для которой проводи­лось заседание Военного совета, — придать своим субъек­тивным оценкам максимально объективный документирован­ный характер, разделить ответственность на несколько лиц, поскольку под боевым приказом расписался и И. Е. Петров, и член Военного совета Приморской армии Чухнов, и начальник штаба Крылов. Иными словами, «ответственные» работники демонстрировали явное стремление уйти от какой-либо от­ветственности за принимаемые решения и полную безответ­ственность по отношению к своим подчиненным.

Последующие несколько часов были посвящены тому, что­бы своими руками обезглавить остатки соединений и частей. Их командиров в момент вечернего доклада об обстановке вызывали в штаб СОРа, размещавшийся на 35-й батарее. Там, если верить мемуарам Е. И. Жидилова, происходили сле­дующие позорные сцены: