Воздушная битва за Севастополь, 1941–1942

«…Вера Такжейко познала все ужасы отступлений и радо­сти побед, прослужив в армии вплоть до 1946 года. Она оста­валась с ранеными в огненном Севастополе даже тогда, ко­гда с Херсонесского маяка взлетел последний советский са­молет. Вот что она позднее написала мне об этих днях:

«30 июня 1942 г. улетела вся последняя авиация с Херсо­несского маяка. В Севастополь вошли немцы. Все советские части отступили к нашему маяку. Бомбили нас страшно с 5 утра до 21 часа. Бомбы сыпались разных калибров. Вверх жутко бы­ло поднять глаза — сплошные самолеты. Кроме того, фашист бил еще из тяжелой мортиры, которая стояла в Бахчисарае. Это был кромешный ад. Я никогда позже за всю войну не видела так много убитых и раненых. Их некуда было девать. Перевя­зочного материала не было, рвали простыни и перевязывали.

Трудно описать весь ужас, пережитый в последние дни обороны Севастополя. Очень больно было смотреть на раненых, которые просили пить, есть, а у нас ничего не было. Колодцы и склады с продовольствием разбомбили. Армия без питания, во­ды, но самое главное, не было патронов, нечем было стрелять.

Уходила я из Севастополя 4 июля вплавь, т. е. в 2 часа ночи ушла в море, а подобрал меня в пятом часу утра катер-охот­ник. Я очень тогда перемерзла и тяжело заболела. Катера эти были посланы за армией для отступления. Подойти к берегу они не могли, берег сильно обстреливался. И вот, кто мог плавать, тот и плыл к кате­рам, экипажи которых спаса­ли людей и поднимали на борт».

Нет ничего удивительного в том, что в такой ситуации немецкие войска продолжи­ли занимать бывшие укреп­ления и развалины Севасто­поля, встречая на своем пути лишь отдельные очаги со­противления. В 13.15 по бер­линскому времени над го­родскими руинами был под­нят флаг со свастикой. К исходу дня немцы заняли бухты Стрелецкая, Омега, но перед позициями 35-й бата­реи их продвижение затор­мозилось.

Тем временем Черномор­ский флот по приказу Буден­ного пытался произвести обещанную эвакуацию. С этой це­лью в течение первой половины 1 июля из Новороссийска вы­шли тральщики «Т-404», «Т-410», «Т-411», «Т-412» и десять сторожевых катеров. Переход занял у них весь день, и только вечером корабли прибыли к мысу Херсонес. При этом «Т-404» и «Т-412», шедшие совместно, попали под удар группы бом­бардировщиков. На «Т-404» близкими разрывами оказался заклинен руль, и он начал описывать циркуляции. Осколки пробили магистраль водяного охлаждения правого дизеля и повредили пожарный насос. Устранить повреждения удалось только к 21 часу. Прибыв уже после наступления темноты к мысу Херсонес, с тральщиков заметили, что навигационное оборудование фарватеров частью снято, а частью уничтоже­но. Опасаясь оказаться на своем же минном поле, командиры тральщиков отказались от продолжения прорыва и повернули в Новороссийск. Утром на обратном пути они спасли 33 чело­века с тонущей летающей лодки ГСТ (экипаж и 26 человек 12-й авиабазы), которая вылетела от мыса Херсонес накануне вечером. Остальные два тральщика и катера, несмотря на не­однократные налеты небольших групп «юнкерсов», поврежде­ния и потери в экипажах, к позднему вечеру прорвались к при­чалам 35-й батареи. В отражении воздушных ударов прини­мали участие несколько пар ДБ-3 и Пе-2 ВВС ЧФ с Кавказа. Так, одна из пар «ильюшиных» пулеметным огнем и стрельбой реактивными снарядами смогла сорвать атаку нескольких «юнкерсов», но от ответного огня потеряла машину лейтенан­та Журлова.