Воздушные фрегаты -1. Юнга

— Ишь какой дотошный, — засмеялся Карелин. — Никто не пробовал. Но, теоретически, могут и обнулить подъемную силу. Тогда, выходит, корабль упадет. Как и всякий иной предмет. Но ГДК у нас с большим запасом, так что…

— А если один двигатель все же выйдет из строя?

— Даже одна «ашка» позволяет нашему фрегату безопасно опуститься на поверхность. А любые два гарантируют полную работоспособность корабля.

— То есть у вас такой переизбыток мощности поддерживается? Богато…

— Можем себе позволить. А вот те же японцы больше двух «ашек» не ставят. Хотя, по правде сказать, у них больше «бэшки» и «цэшки». Этих много больше требуется. Их и расставляют иначе.

— Выходит, ГДК создают подъемную силу, а винтовые двигатели только работают толкателями или тоже помогают с набором высоты?

— Ну, вовсе избежать эффекта создания подъемной силы за счет набегания воздуха на планер корабля и тем более крыла консолей на скорости в шестьсот километров в час, конечно, невозможно.

То, что предельные скорости воздушных кораблей ограничиваются шестьюстами — шестьюстами пятьюдесятью километрами в час, Марта не удивило. Очевидно, местные еще не додумались до турбовинтовых двигателей и соосных винтов переменного шага, работающих в противоположных направлениях — по часовой и против часовой стрелки. И тут определенно крылся задел на развитие, которым мог воспользоваться Март. Он двигателистом никогда не был, но, безусловно, понимал саму схему и мог ее системно изложить, и, вероятно, даже запатентовать, став первооткрывателем.

— А где эти двигатели делают?

— И гравитационные и винтовые производят на заводах концерна Колычевых. Да и наш корабль на их верфях собран. Чего уж там говорить, почитай, все технологическое оборудование фрегата делается на колычевских предприятиях. Это, парень, силища! Они и артиллерию, и башни вырабатывают.

— Прям монополист российский.

— Бери шире — мировой! Прежде они и вовсе одни на весь свет белый гравитационники делали, теперь то уже иначе, но лидерство они крепко держат до сих пор!

Вскоре их разговор привлек внимание подчиненных Карелина — техников, обслуживающих основные и вспомогательные механизмы летающего корабля. Один из них — крепкий светловолосый парень с пытливым взглядом зеленовато-серых глаз и нашивками сверхсрочника на рукаве, улучив минутку, спросил у Марта:

— Я смотрю, ты хлопец головастый. К технике склонность имеешь.

— Есть такое. Нравится с железом возиться и руки, вроде, откуда надо растут.

— Смотри, у меня тут гироскоп[3] забарахлил, знаешь, что это такое?

— Это трехстепенной роторный?

— Верно, да не совсем. Это авиационный гироуказатель курса или гирополукомпас. Что в нем может сломаться, представляешь?

— Всего скорее шарикоподшипники, так-то вещь дубовая и надежная, как молоток.

— Ну, давай, бери отвертку.

Март легко откликнулся на подначку и, быстро разобравшись, привел аппарат в порядок. За этим наблюдали уже все свободные от вахты борттехники. Ким, гордый до невозможности, стоял рядом и внимательно наблюдал за ловкими действиями друга. И молчаливо недоумевал: «Вот откуда он все это умеет и знает? Неужели Сила настолько могущественна, чтобы наделять так щедро?»

— Сделано. Теперь работает, хотя надо, конечно, протестировать толком.

— Это да, только времени нет. Мы, считай, уже в Пхеньяне, вон как уши закладывает, значит, идем на посадку. Ну ты, парень, удивил! Сколько ж тебе лет?

— Шестнадцать.

— Силен! — покачал головой техник. — Ты вот что, если что, приходи в трактир «Вегигун» — мы там часто бываем, спросишь у бармена Тимофея Лозового — это, стало быть, я и есть. Ну, до встречи, Мартемьян Вахрамеев!

Перезнакомившись со всеми технарями, друзья вместе с остальными пассажирами сошли на землю. Вокруг царили мир и тишина. Ясное солнце светило посреди редких облаков, стрекотали кузнечики, порхали бабочки и стрекозы. И уже почти не верилось, что где-то рядом идет война.

Едва успевший приземлиться «Варяг» встречали кареты скорой помощи, военное начальство и жандармы. С первыми было все просто. Погрузив на носилки тяжелораненых и прихватив тех, кто мог передвигаться самостоятельно, они покинули летное поле.

Представители командования тоже управились быстро. Получив доклад командира фрегата, бегло осмотрели эвакуированных из Сокчо военных и зенитные орудия. Отдали распоряжение все сберечь и ничего не потерять. После чего с чувством исполненного долга удались. Несколько дольше задержались трофейщики, один из которых обратил внимание на все еще сжимавшего винтовку Кима.

— Эй, парнишка, давай сюда винтарь! — безапелляционно потребовал средних лет рябоватый боец в изрядно заношенной гимнастерке.

— С чего это вдруг? — взъерошился Витька, успевший прикипеть к Арисаке сердцем.

— С того, — с чувством превосходства поведал солдат, — что таким сопливым, да еще и узкоглазым не положено с оружием шастать!

— Она моя, — непреклонно ответил ему подросток. — Я ее у японцев в бою взял!

— Хорош заливать-то, Аника-воин! Не то как надеру уши, будешь знать!