Воздушные разведчики

После освобождения Смоленска наши войска остановились на подступах к Витебску и Орше. Гитлеровцы создали тут мощный оборонительный рубеж не только на земле, но и в воздухе. Но дальним разведчикам было сподручнее переходить линию фронта именно здесь, через "Смоленские ворота". За ними лежал прямой путь на разведку и фотографирование важных объектов на территории Белоруссии, Литвы и Латвии. Однако "ворота" денно и нощно охранялись гитлеровскими стервятниками. Разведчиков стали сбивать. Чтобы сохранить боеспособность полка, командование решило посылать разведчиков в обход "ворот". Опыт показал, что наиболее безопасный маршрут пролегал севернее, между Витебском и Полоцком.

Летчикам приходилось целый час лететь над своей территорией, а затем они пересекали линию фронта. На полет в тыл оставалось мало горючего. Но другого выхода не было. "Смоленские ворота" были заперты - все подходы к ним защищались мощными средствами ободраны. Еще осенью 43-го Сугрин с Романовым узнали, чего стоит полет сквозь эти "ворота". Они вылетели на разведку рубежей обороны гитлеровцев на участке Витебск - Орша и впервые по-настоящему встретились лицом к лицу со смертью. Как раз этот полет и заставил командование задуматься, как воевать дальше.

Осень выдалась теплой, хотя и дождливой. Сугрин, как всегда, даже в непогоду приехал с непокрытой головой. В шлемофоне на земле ему было жарко, а пилотку не хотелось брать в полет. Романов же был при полном снаряжении. От его шлемофона, словно косичка, болтался шнур с вилкой подключения, а на боку - планшет с полетной картой. Как и стрелок-радист, Евгений обычно надевал широкие очки, и оба были похожи на мотоциклистов.

Но вот отданы последние указания. Валентин забрался в кабину, опробовал, плавно ли работают элероны, и, высунувшись в окошко, крикнул:

- От винтов!

- Есть от винтов!

В этот момент летчик надел наконец шлемофон. Метеобоги обещали неважную погоду в районе разведки. И они не ошиблись. Шел дождь, небо было в сплошных облаках. Когда пробили облачность, увидели, что находятся на подходе к цели. Евгений включил фотоаппарат, и почти одновременно вражеские зенитки открыли ураганный огонь.

- Маневр, Валя, маневр! - крикнул ему штурман и потянулся к выключателю фотоаппарата.

- Наплевать и забыть про зенитки! - зло крикнул Сугрин. - Вперед, к цели! Пусть попробуют сбить...

Снаряды рвались справа и слева от фюзеляжа. Чувствовалось, как мелкие осколки стучат об алюминиевое тело самолета. Но Валентин не собирался пикировать или сворачивать в сторону. При любом маневре объектив аппарата оказался бы смещенным. Фотографирование пришлось бы повторять, а значит, делать второй заход на цель.

Начинать все сначала было равносильно самоубийству. Сугрин всполошил всю противовоздушную оборону врага. Поблизости от объекта разведки находился вражеский аэродром с истребителями, они уже поднялись на перехват. Не успел Сугрин подумать об этом, как навстречу из облаков вынырнули два "фоккера". Фашистов явно наводили по радио с земли. Один из них мелькнул перед носом "пешки", но реакция Сугрина была мгновенной. Он нажал на гашетку переднего крупнокалиберного пулемета и увидел, как огненные трассы прошли под крылом стервятника. Валентин потянул штурвал на себя, дал форсаж .моторам и скрылся в облаках.

- Ух, аж вспотел, - облегченно вздохнул Валентин и, сдвинул шлемофон на затылок, вытер пот со лба и спросил штурмана: "Сколько лететь до дома?"

Оставалось триста километров, около половины из них над вражескими войсками, засевшими в окопах у "Смоленских ворот". На подходе к линии фронта разведчики снова попали под ураганный заградительный заслон зенитной артиллерии. Снова снаряды взрывались рядом с бомбардировщиком. Валентин постоянно маневрировал, менял курс, снижал или увеличивал скорость "пешки". Самолет словно заколдованный мчался сквозь зенитный огонь. Но вдруг тупой треск заглушил ровный гул моторов. Самолет тряхнуло. Валентин взглянул на правый мотор и заметил в капоте огромную зияющую дыру. Из нее сифонил зеленоватый антифриз и била коричневая масляная пена. Давление масла одного мотора упало до нуля.

Какое-то мгновение самолет летел по инерции, но вот "пешку" стало кренить вправо - заклинило мотор, винт остановился. Валентин с трудом выровнял машину и крикнул штурману:

- Романов, плохи дела! Полетим на одном моторе!

Но штурман не отвечал.

- Романов, ты жив?

В наушниках шлемофона тишина.

- Женька, - изо всех сил закричал Сугрин, - Отзовись! Что с тобой?

Штурман по-прежнему молчал, но он был жив. Осколок снаряда полоснул ему по бровям. Кровь заливала глаза Романову, и он ничего не видел. От сильной боли в глазах он решил, что ослеп.

Во время крена Евгений потерял равновесие и скатился в дальний угол штурманского отсека кабины. Сугрин крутил головой, но за толстой бронированной спиной не мог разглядеть Романова. Падая, тот шнуром шлемофона задел за какой-то рычаг, и связь прекратилась. Прошло минут пять, пока "слепой" Евгений нащупал шнур, присоединил его и наконец услышал крики Сугрина.