Воздушные шары Сальви-Крус (СИ)

     И знал, конечно, знал, что очень хочет, чтобы она ждала его. Зачем, казалось бы, ему было это нужно? Что ему в той пигалице с льняными волосами вдруг понадобилось?

     Все было очень просто.

     Он вдруг понял, что все десять лет носило его по, когда бурным, когда тихим, но всегда чужим водам, и он устал, устал мотаться вдали от берегов. И вот почудилось ему, что его берег, единственно родной берег мог быть там, где цвели васильки. Каков чудак!

     И он все хитрил перед собой, все ерничал, не желая сдаваться… или желая, но не желая… В общем, заморочил он себе голову, как умел.

     Перед самым въездом в город он попал на новую, только недавно отстроенную дорожную развязку. Покружившись по незнакомым дорогам, он и не заметил, как оказался на городских улицах. Он узнал их сразу, на душе было радостно, но то первое чувство, к которому он готовил себя, оказалось размазанным по новому серпантину. Ему было интересно и радостно, но он ждал чего-то большего, а его-то и не случилось. Правда, еще он ощущал странную дрожь в груди и в руках, и не мог понять, отчего она происходит.

     Он мог бы сказать, что пребывал в смятении, но не был уверен, что это слово полностью объясняло то, что с ним происходило.

     Не думая, где проведет ночь, он вел свой автомобиль по улице, где когда-то жил сам, где жила девчонка-василек. Когда-то жили…

     Впереди, у самой дороги горбились лиловые в свете фонарей кусты сирени. Гиль помнил их цветущими, он обонял их запах. Как разрослись… Последний поворот и…

     Он не успел додумать, что будет там, за поворотом.

     Кто-то живой стремительно выскочил из-за кустов на дорогу, прямо под колеса.

     Гиль резко ударил по тормозам и выкрутил руль, насколько мог, не думая, действуя автоматически.

     Он не видел, не успел рассмотреть, кто то был, мальчик, девочка или какое другое живое существо. Кто-то был, кто-то остался стоять на дороге целым и невредимым, когда он каким-то чудом увел машину в сторону.

     Авто неслось по мокрому асфальту, закручиваясь все быстрей. Он крутил руль влево, вправо, пытаясь остановить вращение, но ничто не помогало.

     Возможно, у него был шанс уцелеть, будь улица пуста.

     Но не была.

     Не успевший затормозить встречный самосвал боднул его в бок, поддел и бросил. Легкая, словно жестянка, его машина подлетела вверх, зацепилась передними колесами за высокий в этом месте бордюр, перевернулась в воздухе и, ударившись об освещавший все происходящее столб, рухнула на землю.

     Оглушенный ударом, ослепленный то ли фарами самосвала, то ли совсем другим светом, Гиль ощутил полет и перегрузки. Еще он слышал звон рассыпаемого по асфальту стекла, какой-то визг и скрежет. Звон перешел в высокий и невыносимый тон и резко оборвался, и он, не успев ни удивиться, ни испугаться, ни даже приготовиться к чему-то, нырнул в глухую темноту, будто в чернильницу.

     Позже, значительно позже, уже в другой жизни и в другой вселенной, некое гнетущее и давящее чувство вернуло ему ощущение существования.

     И то была боль.

     Его куда-то несли на носилках, и кто-то суетливо подбирал все падавшую вниз его руку. Правую, левую? Не разобрать… В следующий раз он ухватился за сознание от бившего прямо в лицо яркого света. Кто-то суетился подле, он никого не видел, но знал, что это так.

     Так должно было быть.

     Так и было.

     – Очнулся, смотрите-ка… – послышался голос, глухой и далекий, словно из параллельного мира.

     В поле замкнутого охватом его зрения пространства проник кто-то темный, не определяемый по другим признакам. В глухом пространстве жил туман, и он клубился, переливался, наплывал, струился и истекал. Пространство самоочистилось, и без тумана фигура темная таинственная превратилась в фигуру, облаченную в белое.

     – Ты… – мучительно просто осознал он главное.

     – Молчи, молчи, – подалась она вперед и накрыла его губы горячей своей ладонью. Что-то теплое капнуло ему на лицо. Еще раз, и еще…

     – Потерпи, Гиль, – услышал он.

     Она не забыла его, не забыла…

     Прикосновение ее пальцев не уняло, но сделало неважной боль. Проваливаясь вновь в теплую, мягкую пустоту, столь близкую к небытию, все же успел кое-что понять.

      Все дело в том, что слишком много он требовал от жизни. И требовал, и брал. Все это зря, все напрасно. Туда, в пустоту, с собой не возьмешь ничего. Но там ничто и не пригодится. А вот что нужно, так это чтобы было кому в последнюю минуту прикоснуться к твоему лицу рукой и унять боль. Так надо жить, не иначе, чтобы это было возможно. Вот в чем спасение и смысл. Для всех.

     Ах, если бы жить…

     – Готовьте к операции. Быстрей! – распорядилась Свелта.

     Но слов ее он уже не слышал.

     Не знал он и того, что выскочившего на дорогу мальчишку звали так же, как его.

     Он улыбался из пустоты, светло и безмятежно, как в те времена, когда его звали Гиль.

     1982.

Мой король

     Сегодня книга не вызывала интереса. Лига подняла голову, скучающим взглядом прошлась по пустынным аллеям сквера, взглянула на часы на старой башне справа от себя и снова уткнулась в книгу: еще не время уходить.