Воздушные шары Сальви-Крус (СИ)

     Комсомолец сдвинулся в сторону, а Семен, наконец, увидел перед собой чистое пространство улицы. Он немедленно наступил на ту часть поверхности Земли, где секундой раньше стоял мужественный боец идеологического фронта, и, не глядя по сторонам, не оглядываясь, пошел восвояси, заглатывая расширенными, как у коня ноздрями, обжигающие кристаллы воздуха, с растущей радостью принимая лицом яростное противодействие ветра.

     «Черт с ним! – решил он по дороге. – Все равно поеду! Час до города, три часа до Сальви-Круса… Успею!»

     Он не хотел думать о том, что будет, если не успеет, если не пронесет, и его отсутствие заметят.

     Он принял решение.

     Остаток пути до общежития он частью пробежал, частью проскользил пор утоптанному уже снегу, в комнате быстро переоделся, и совсем было собрался уходить, когда до его слуха, до сознания откуда-то из коридора, из комнаты дежурной, донесся хоть и приглушенный, но, как ему показалось, пронзительный телефонный звонок. Он понял, почувствовал, что тот звонок – по его душу. И все существо его сжалось от предчувствия беды или, как минимум, гадости.

     – Переборцев! К телефону! – раздался в коридоре зычный глас дежурной тети Лены.

     Ватные ноги еле-еле донесли Сеньку до аппарата.

     – Але, – сказал он в трубку.

     – Какое але?! Что за але?! – донесся в ответ хриплый баритон начальника штаба майора Кахно. – Это армия или где? Архи хреново, совсем разболтались! Ну-ка, доложите по форме!

     – Старший лейтенант Переборцев у аппарата! – отрапортовал Сенька, параллельно ощущая, как с комариным писком, словно воздух из проколотого скафандра покидает его душу надежда.

     – Ага, Переборцев! Прекрасно! – радостно хрипел в трубку сожженным кислотой, выпитой по ошибке, горлом начштаба, словно не было у него в жизни большей радости и большего наслаждения, чем сообщать людям дурные новости. – Ты-то мне не нужен! А точней не мне – Родине нужен. Ты еще не тяпнул за обедом, надеюсь?

     – Не тяпнул, я еще не обедал, – сказал Семен, и тут же понял, какую глупость он сказал, но сказать назад или переиначить ее уже было нельзя.

     – И прекрасно! – взвился в своем хрипе Сахно. Было видно, что слова Семена его обрадовали. – И не вздумай. Ты сейчас как следует, интенсивно, но быстро, в течение получаса отдохни, и приходи ее защищать.

     – Кого – ее? – не сообразил сразу Семен.

     – Родину! – весело вразумил его Сахно. – Не придуривайся, лейтенант, не поможет. Короче, сегодня заступаешь начальником караула при гауптвахте.

     – Но ведь не я по графику, ведь Новый год! – запротестовал было Семен, надеясь все же каким-то образом отстоять свои права, но был жестоко и хладнокровно поставлен на место. После чего ему спокойно объяснили, что никаких особых прав у него нет.

     – Не валяй дурака, Переборцев. В том-то и дело, что Новый год. Не обсуждается, – и, как контрольный выстрел в голову: – Приказ командира. Личный. Назначить офицера. А конкретно – тебя. Все!

     В трубке что-то прогрохотало, после чего из нее вырвалась очередь коротких гудков и впилась Сеньке в правую височную область головы, слегка повыше уха. Но, честно говоря, это воздействие было уже лишним.

     «Все, – сказал себе Семен. – Все».

     Все, что случилось с ним после этого злополучного приказа по телефону, он помнит смутно. Как набор не связанных между собой картин, образов и событий, которые происходили к тому же и не с ним.

     Был наряд, караул, и он выполнял обязанности, что-то говорил, что-то делал, куда-то уходил и откуда-то возвращался. Вокруг него были люди, и они тоже двигались, перемещались и говорили, говорили, говорили, а он будто бы отвечал им, и его вроде бы понимали. А в голове его в то же самое время постоянно пульсировало: пи-пи-пи… И словно полосы тумана перед глазами, за которыми мелькали видения, образы, незнакомые, странные, или знакомые, о чем-то напоминающие, позабытые, недоступные… И порой ясные до ошеломления мыслей, которых лучше бы не было.

     «Что я такое? Что стало со мной? – думалось ему в то сумеречное смутное время. – Что стало с людьми? Что с ними? Какой-то общий, всеобщий, всеохватный психоз – ничего не могу понять. Сон – не сон, жизнь – не жизнь, просто что-то происходит само собой, тихой сапой, вовлекая в свой круговорот всех, до кого может дотянуться. И вот уже каждый человек и выглядит, и становится по факту своей противоположностью, антиподом. Ты не успел приготовиться, ты ничего не знал, но все уже произошло, и вот, добряк стал злодеем, простодушный – хитрецом, щедрый – жадиной, а умный – ха-ха! – ведет себя, как дурак. Все ломается, опрокидывается, все падает в ужимки и кривлянье. Неужели эта напасть на всей Земле бушует? Эпидемия безумия и абсурда. Как же так, а? Почему? Вот, даже Вовка, секретарь, отличный же парень, знаю его давно, а ведь и он такую чушь порол сегодня… Или вчера уже? Уже вчера? Так это что же, Новый год? С Новым годом, Семен! А, все равно, плевать… Теперь плевать. Да уж, ему, бедняге, больше всех не повезло».