Воздушный поцелуй

Я хотел. Во-первых, не три раза, а два. Третьего предложения даже не было, просто сожаление и прощание, вот и всё. Но язык отказывался повиноваться, а глаза разлеплялись с таким трудом…

– Ку-клукс-клан! Ку-клукс-клан! – глухо застучали копыта по земле.

– Что ж, наше мнение едино, наша Чёрная Мать получит свою жертву! Мы не звери и не садисты, верша её судьбу, мы лишь вершим священную месть, в память о тех, кто пал до нас, и в назидание тем, кто вновь захочет угнетать чёрную расу! Чья рука сегодня нанесёт удар милосердия?

Стук копыт прекратился. Я слышал лишь настороженное сопение и неуверенное пофыркивание. Видимо, сомнительная честь быть палачом случайного прохожего никого особо не прельщала? Мне наконец удалось сфокусировать зрение…

– Значит, вновь эта тяжёлая ноша ляжет на мои плечи, – раздалось у меня за спиной.

Я стоял, привязанный то ли к деревцу, то ли к воткнутой в землю палке, на каком-то безлюдном пустыре, в окружении глухих стен и заборов, руки стянуты за спиной, во рту привкус крови, а вокруг меня восемь или девять коней в длинных, до земли, пальто кебменов и с одинаковыми белыми капюшонами на головах. Судя по прорезям для глаз, ушей и храпа – все сплошь вороной масти!

– Мистер Ренар был прав, – пробормотал я. И это заметили…

– Она пришла в себя, – загалдели кони, всем табуном впадая в панику. Лошади стадные животные, у них это быстро.

Шум вспыхнул мгновенно:

– Я не подписывался в этом участвовать.

– Да какая разница, она же белая!

– Поджарить труп это одно, но живого человека?!

– Эй, эй, чего вы орёте? Сейчас я ей вмажу по башке, и она опять будет как мёртвая!

Кони неуверенно замолчали. Передо мной встала невысокая, хорошо сложенная женщина, в чёрном плаще и таком же белом капюшоне с дырками для глаз. Похоже, здесь главные не кебмены, а тот, кто ими управляет…

– Великая чёрная богиня Зимбабве и Чада, – она подняла с земли здоровенную палку с привязанной к ней лошадиной подковой, – прими от нас эту жертву! Благослови своих чёрных детей!

– Минуточку, фр-р, – помотал головой самый низенький из присутствующих ку-клукс-клановцев. – Жертвоприношение – это дар благодарности нашим богам, но не банальное убийство ни в чём не повинной девицы. По-моему, фр-р, разница очевидна.

– Кто ты такой? – обернулась женщина. – Я тебя не помню.

– А малыш дело говорит, – опомнился ещё один вороной. – Чёрная богиня рада душам белых, лишь если их сердца чернее ночи! Но девчонка-то совсем молодая, чего уж она там успела нагрешить, ась?

Мгновенно поднялся шум и гвалт, кое-где кебмены уже скалили друг на друга квадратные зубы и угрожающе вздымали копыта, а руководительница всего мероприятия старательно пыталась навести хоть какой-то порядок:

– Успокойтесь! Прекратите! Не превращайте священную акцию в балаган! Давайте просто по-быстренькому сожжём её и все домой баиньки, а?

Если до этого я лишь терпеливо слушал, незаметно пытаясь стянуть верёвки с запястий, то тут вдруг почувствовал, что настал миг моей славы. Театр Театрович, на сцену!

– О благородные чёрные жеребцы, за что вы казните меня? Я невинная девица! Не воровала, не сквернословила, слушалась родителей, ходила в англиканскую церковь и ни разу не целовалась с мальчиками! В чём же моя вина? Чем я заслужила эту ужасную смерть?!

– Минуточку, – подняла руку распорядительница. – Сейчас, сейчас. – Она полезла куда-то за пазуху, доставая смятую газету. – Итак, сегодняшняя вечерняя «Таймс». Мишель Ломонософф-Кроули, не так ли? Заказчик вменяет вам в вину ложь, рукоприкладство, недостойное поведение и содомию.

– Ох… – дружно вздохнули все, но самый маленький вдруг вскинул голову:

– Разве девочка может быть обвинена в содомии? Фр-р, братья кебмены, да нам тут просто дурят головы!

Я почувствовал, как верёвка, медленно срывая мне кожу, всё-таки скользит вниз. А тем временем женщина поняла, откуда исходит истинная опасность. Она обернулась к самому болтливому и встала с ним рост в рост. В её руках опасно покачивалась палка с тяжёлой подковой.

– Сними капюшон, наш чёрный брат. Я не знаю тебя.

Все повернули головы. Маленький кебмен решительно скинул белый колпак, и я, к своему немалому удивлению, вдруг оценил, как похож этот пони на главу конского профсоюза. Только тот был пятнистый, а этот весь чёрный.

Женщина раскрыла было рот, но тут вдруг встал на дыбы грозный высоченный жеребец:

– А то что ж? Скока мы, братцы, будем сумасшедшую бабу слушать? Нешто у нас своего разума нет, а?! Не дадим малыша в обиду!

Он также скинул капюшон, и я вновь поразился, как этот вороной был похож на рыжего донца Фрэнсиса.

– Хорошо, будь по-вашему, никто не тронет милого маленького пони, – мигом опомнилась глава банды. – Но эту паршивую девку я пришибу своими же руками!

– Полундра-а!!! – истерично взревел неизвестно кто на морской манер, и маленький пустырь превратился в Ватерлоо.

Ближайший ко мне «конь» сорвал с себя голову в капюшоне, бросив её к моим ногам. В жёлтых глазах Лиса горело предвкушение драки…

– Держись, мой мальчик, я рядом!