Воздушный снайпер

— Туда, куда влечет нас жребий, — ответил Василий, но, заметив кислую мину на лице Богданова, серьезно добавил: — Летим мы, Ваня, на Красный Гангут.

— Куда, куда? — переспросил Богданов.

— На Ханко или Гангут, как его называли раньше. Слыхал? Тот самый полуостров, который ярчайшей страницей вошел в историю русского флота, — пояснил лейтенант. — У его берегов Петр 1 в 1714 году разбил шведскую эскадру, одержав важную морскую победу.

— Далековато до Ханко, — раздумчиво произнес техник.

— Да, четыреста километров пути, и еще в глубокий тыл к гитлеровцам.

Утром к самолетам приладили подвесные баки. Горючим их залили, что называется, под пробки. Группа взлетела и взяла курс на Ханко.

С полуострова поступали сведения, что положение его защитников еще более ухудшилось, весь этот клочок каменистой земли насквозь простреливается орудиями и минометами. А в воздухе непрерывно идут жаркие схватки с фашистскими асами.

Всю тяжесть обстановки летчики поняли, едва шестерка "ишачков" приземлилась. Сразу начался артналет врага. Самолеты рулили по аэродрому, а вокруг них то и дело взрывались мины и артиллерийские снаряды, разбрасывая мириады осколков. Техники подбегали к машинам и торопливо закатывали их в укрытия. Другие специалисты тут же, прямо под обстрелом, засыпали воронки, сравнивали бугры, укатывали взлетно-посадочную полосу.

Ханковцы научились беречь людей и боевые машины. Все у них было упрятано в скалистом грунте: самолеты, жилье, мастерские, склады, столовые. Вот только сам аэродром укрыть они не могли. Собственно, немного выровненную травянистую поляну скромных размеров, протянувшуюся с востока на запад вдоль южного берега полуострова, лишь с большой натяжкой можно было назвать аэродромом. Западную ее сторону ограничивал маленький ручеек, восточную — хвойный лес, скалы и многочисленные валуны. "И как только летают в таких условиях?" — удивился Василий.

Обстрел аэродрома прекратился неожиданно, и словно из-под земли начали появляться люди. С разных сторон раздавалось дружное "Ура!". Сыпались громкие приветствия. Взметнулись десятки красноармейских шапок. "Гарнизон живет и сражается, несмотря ни на какие трудности. Настоящие герои!" — подумал Голубев.

Отделившись от группы людей, к его самолету быстрыми шагами приближались два человека. Один небольшого роста, в черном реглане, кожаном шлемофоне, другой — в ватной куртке и солдатской шапке-ушанке. Голубев их сразу узнал: первый-командир авиагруппы капитан Алексей Ильин, второй-заместитель командира по политчасти капитан Петр Бискуп. С обоими Василий был знаком, и вот — новая встреча.

— Очень рады, очень рады, что вы прибыли на подмогу!- сказал Ильин, подходя к Голубеву.

Хозяева и вновь прилетевший обнялись. И лейтенант ощутил ту радость, которую испытывает человек, почувствовав себя чрезвычайно нужным другим людям. Она, эта радость, сразу как-то сблизила, сроднила летчика с мужественными защитниками Ханко.

2

Снаряд не взорвался. "Это к счастью", — порадовался Василий. Он спускался в блиндаж, когда у самых его ног шлепнулся тяжелый остроносый цилиндр. Упал, зарылся в твердую землю.

— Здесь, на адском пятачке, постоянно будешь испытывать свою судьбу, — заметил летчик Михаил Васильев, которому Голубев сказал о вражеском "гостинце".

— На судьбу надейся, а сам не плошай, — перефразировав известную пословицу, поправил его Василий.

Он знал многих ханковцев еще по службе под Ленинградом и считал их надежными товарищами. Вообще Голубев разделял всех летчиков на три категории: на случайных, неприспособленных и прирожденных. К первым относил тех, кто попал в авиацию по недоразумению, вследствие юношеского порыва или поиска романтики. Многие из таких, встретив трудности, старались возможно быстрее расстаться с летной работой. Неприспособленным иногда долго не удавалось уйти из авиации, и они оставались "тяжелым грузом" в частях, не продвигаясь вперед в летном деле.

А к третьей категории — к ней, безусловно, принадлежит и герой нашего повествования — он относил летчиков по призванию, страстно влюбленных в небо. Такими здесь, на Ханко, были почти все. Михаил Васильев — стройный, рассудительно-молчаливый лейтенант с застенчивой улыбкой, и Геннадий Цоколаев — прямой и горячий осетин, человек невиданной отваги, и двадцатилетний Дмитрий Татаренко, вместе с которыми Голубев прилетел на полуостров, балкарец Алим Байсултанов, бывший сельский учитель, бесстрашный воздушный боец,

Дни были до предела насыщены событиями, словно страницы остросюжетного романа. На первом же совещании, куда пригласили и вновь прибывших летчиков, капитан Ильин сказал:

— Теперь нас стало свыше десятка, значит, мы уже сила. Но и задачи перед нами большие и разнообразные. Мы должны надежно охранять ханковское небо, наносить штурмовые удары по частям и береговым батареям врага, вести разведку. Словом, предстоит выполнять функции истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков и разведчиков одновременно...

Летчики внимательно слушали командира. Каждый задавал себе вопрос: готов ли он к таким испытаниям? Ответ на него дал следующий же день.