Возгласы прошлых лет. Часть первая

И он не перестал бы повторять, если бы Длан с Пирнеком не прекратили этот ужас. Даже опытные каратели никогда не были такими кровожадными. Упиваясь местью, мальчишка точно не задумывался, что рано или поздно он будет платить своей душой. Никогда ни один каратель не совершал подобного. Все они считали себя спасителями людского мира, но почему-то всё ещё оглядывались по сторонам.

– Мой долг. Моя жизнь. Моя вечность, – сказал мальчишка в последний раз и закрыл свои дикие глаза. Глаза, что олицетворяли вечный жизненный долг. В воспоминании Длана это являлось истинным кошмаром, а возгласы прошлого словно раздирали его душу. Для него это было чудовищной трагедией, потому как он не смог перевоспитать мальчишку. Не смог выбить из него глубинную месть. Не смог стать примером для него. Не смог зародить человечность в диком звере.

Вечный жизненный долг

Небеса всё ещё изливали годовые запасы воды. Гром яростно ревел где-то очень близко, а молнии с каждым разом все сверкали над нагорьем и горными сводами.

Глен ступил за порог в хижину, лишённую хоть какого-нибудь света, но что-то или кто-то зашуршало в темноте. Светом освещалась комната только на миг, но даже так ничего не было видно. О своём присутствии нечто стало предупреждать тревожным мычанием, словно бык звучал в углу, только хрипящий и явно старый.

Глен затворил дверь, и в полутьме, в полумраке проглядывал нечто трясущееся и забитое в углу, мрачное, как и темнота вокруг него. Точнее, это был один большой комок, но даже так было не понятно, так как перед глазами явилась рябь.

Глен шагнул с осторожностью, а половицы под ним заскрипели. То, что забивалось в угол, кажется, пугнулось и заныло.

Правая рука Глена была на арбалете, а левая обхватывала рукоять кинжала. Сделав ещё несколько размеренных шагов, Глен проглядел тёмный силуэт в углу. В кромешной тьме, едва на мгновение после удара молнии, Глен узрел то, что забивалось в угол. Что-то тёмное восстало тенью и ужасно закряхтело, будто это был старик. Вместо радостного приветствия тень яростно заорала и кинулась в сторону Глена, опрокинув стол и стулья. Тень мычала и издавала звуки тревоги. Она словно тряслась и, поднявшись на одном уровне с Гленом, стала жутко смердеть потом.

Глен содрогнулся и едва успел отступить, недоумённо произнеся:

– Что ты такое?

А далее послышался свист клинка. Мгновенный, но показалось, что долгий. Клинок пришёлся слева и едва осветился снова сверкнувшей молнией, но не задел Глена. Свет показал меч, вложенный в руку заросшего, старого старика. Потного и мокрого. Глаза его словно вытекли и остались тёмными синяками над щеками.

За этот миг Глен сразу разглядел старика. Видевший испуг человек, пронизанный страхом и горестью, выглядел даже лучше, чем то, что восстало перед ним. На нём просто не было лица, и вместо него излучалась потеря всех жизненных сил. Кожа была изувеченной, в шрамах и ссадинах. Борода и волосы седыми, почти что белыми, словно ужас пронизывал его.

Рубящий удар снова пришёлся слева, правда, слишком неторопливый и явно отчаянный. Глен, тут же выхватив кинжал, отразил клинок и придержал его, внимательно посмотрев тому в глаза. Вновь свет за окнами осветил комнату внутри, и Глен тут же ужаснулся. Кинжалом он придерживал пламенеющий клинок: волнистый и с вырезанными рунами на нём.

Старик в тот же миг вытаращил глаза, всматриваясь под капюшон Глена. Он испуганно заорал:

– Умри, ублюдок Эльна!

Глен узнал его по голосу: гнусавому и глубокому, но только теперь звучал он старчески.

– Юндар? – на удивление произнёс Глен, надеясь, что он ошибается.

То, что держало меч, раньше, было великим магистром, свершившим тридцать семь приговоров. И он давил на клинок со злобой. Даже слышался особенный скрип соприкасающихся зубов, но потуги его были тщетны. Он шипел и кряхтел, но после того как Глен наставил на его лоб арбалет, мигом перестал издавать любой звук.

– Опусти меч, Юндар, – громогласно пригрозил Глен. – Брось меч!

Меч из рук вывалился на пол и ударился со стальным звуком. Сам же старик с грохотом откинулся назад, сбив стул позади. Он мгновенно забился обратно в угол и стал причитать:

– Огонь. Пламя. Огонь. Пламя. Огонь. Пламя…

Покрытый тьмой Глен, грохочущим голосом прозвучал снова:

– Юндар! Ты помнишь это имя?!

Но получил в ответ только лишь:

– Огонь. Пламя. Огонь. Пламя…

С каждым повторением его голос звучал всё громче и хрипел с особой дрожью.

Снова разразился гром, а за ним вновь осветили хижину сверкнувшие вдали молнии. Глен лишь стоял, полуосвещённый, а глаза старика необычно засверкали. На столе Глен разглядел фонарь и пару свечей, выплавленных почти до основания. Свиной кишок на фонаре был разорван в клочья и свешивался.