Вожак

КОНТРАПУНКТ

МАРК КАЙ ТУМИДУС ПО ПРОЗВИЩУ КНУТ

(здесь и сейчас)

Пригласите человека на манеж. Дайте ему стул, предложите сесть в центре. Уйдите в зал, всей компанией: чем больше, тем лучше. Расположитесь в первых рядах. Велите человеку на манеже спокойно просидеть одну минуту. И уставьтесь на него в упор, желательно – перешептываясь.

Минута?

Он и двадцати секунд не просидит.

Где-то зачешется. В спину вгонят осиновый кол. Проснется кашель. Поза закаменеет, потребует смены. Нога за ногу. Нет, колени сдвинуты. Нет, вытянуть ноги вперед. Расстегнуть пуговицу. Застегнуть. Дернуть себя за кончик носа.

Хватит.

Не мучайте его больше.

…однажды я на спор смеялся шесть минут тридцать две секунды подряд. Смеялся по-разному, от хихиканья до хохота. Но смех не прекращался ни на миг. Гомерический, заразительный смех. Слушатели остались довольны. Я – нет. В общей сложности сорок шесть секунд смеха – пять разновеликих порций – были неудачными. Искусственность, наигрыш.

Позор для клоуна.

(из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка)

– От Совета Галактической Лиги!

– От Совета Галактической…

– Нет, не так! Подбородок выше, звук посадить на опору! Куда вы торопитесь? Начинайте внятно, мощно, из-за такта…

– От Совета…

– Лучше! Теперь скажите это шире…

– Издеваетесь? Что значит «шире»? Растянуть, как резинку?

– Представьте, что вы на трибуне. Перед вами – площадь. Народу – тьма, яблоку упасть некуда. И вы без микрофона, накрывая площадь одной интонацией: «От Совета Галактической Лиги! Астлане! Братья и сестры…»

– Вы не Страус. Вы – стая ворон. Вами не площадь, вами города накрывать. Ковровым бомбометанием…

– Учитесь, пока я жив. Все, сначала: «От Совета…»

– От Совета…

Сколько роликов он записал? Марк сбился со счета. Умом он понимал, что его голос звучит над кварталами жилых домов Астлантиды, над окраинами и центрами городов, над расположением воинских частей и в местах боевых действий. Но принять это, как факт… Когда госпожа Зеро впервые сказала ему, что придется поработать диктором, Марк решил, что старуха шутит. За имперской безопасностью водилась склонность к таким шуткам, после которых мучаешься бессонницей. Но в тот же день обер-центуриона Кнута едва ли не пинками загнали в студию звукозаписи – минус-пятый этаж представительства, бомбоубежище отдыхает! Перед лицом подвесили облачко наномикрофонов, страстно влюбленных в Марков голос и настроенных на отсечение посторонних шумов, пустили текст на мониторе и велели огласить.

Тут и начались проблемы.

Марк стеснялся. Марк заикался. Марк рявкал, как на плацу. Нёс отсебятину, впадал в ступор. А главное, всё это он делал на унилингве. Чтобы заговорить по-астлански, ему требовался первичный толчок. Пустили Изэль в записи: нейтральные реплики, затем наводящие вопросы, смонтированные оператором. Не помогло – запись стимулировала плохо, вернее, не стимулировала вообще. Марк слушал, понимал каждое слово и ничего не мог сделать. Механизм смены языка – неосознанный рефлекс, зашитый в глухой метафизический чулан мозга – требовал живого собеседника. Иначе Марк слышал астланскую речь, читал на мониторе астланский текст и, даже не замечая подмены, озвучивал ролик на унилингве.

Госпожа Зеро велела привести Изэль. Марк сказал, что если Изэль объявится в студии, то на него могут не рассчитывать. Ерунда, возразила старуха. Дурацкие сантименты. Закрыли тему, наехал Марк. Не обсуждается. Госпожа Зеро оскалила клыки и зарычала. Марк скрежетнул когтями по полу и зевнул во всю пасть. В углу тявкнул лысый Мамерк и заткнулся, когда его облаяли обе конфликтующие стороны.

Компромиссом стал Белый Страус.