Вожак

Стрегон крякнул, не в силах представить, кого еще она рискует называть «друзьями» после одной знакомой медведицы, старого зверга, громадного питона и лохматого чудовища, способного за полночи расправиться со стаей пересмешников. Лакр и Терг буквально онемели. Ивер посмотрел на братьев совсем несчастными глазами, а Торос ошалело потряс головой.

Еще бы! Спишь тут спокойно, спишь, потом просыпаешься от дикого рева и обнаруживаешь возле себя двух жутких тварей. У тебя на глазах разворачивается бешеная схватка, когда враги норовят порвать друг друга на части, дика крича и скрежеща зубами. Наконец одному удается одолеть второго. А Белка стоит как ни в чем не бывало и мило сообщает, что, дескать, это очередной ее приятель развлекается… Ну и кто после такого зрелища останется в здравом уме?!

Картис укоризненно покачал головой.

– Бел, ты хотя бы предупреждай в следующий раз!

– О чем? – невинно улыбнулась она.

– А если бы он на нас кинулся?

– Кто? Одер?

– Нет! Другой!

– Тогда я открутила бы ему уши, – неожиданно посерьезнела Гончая. – Не волнуйтесь, мой друг хорошо знает, когда нужно остановиться. Он, конечно, временами бывает сущим зверем, но во всем остальном мне не в чем его упрекнуть.

Лакр тихонько фыркнул.

– Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что вы с ним вместе на охоту ходите!

– Да, бывает.

– Что?!

– Бывает, говорю, – смущенно призналась Белка. – На самом деле он – отличный партнер для Проклятого леса. И отменно охотится на всякую дичь, у которой, помимо шкуры и мяса, есть острые зубы или ядовитый хвост. Так что мы неплохо ладим.

Ланниец ошарашенно вытаращился на маленькую Гончую.

– Боги, Бел… – выдавил он, наконец. – И много у тебя таких друзей?

– Около полусотни.

Эльфы переглянулись.

– И что? Все такие, как этот?

– Ну почему все? – неловко кашлянула она. – Есть рыжие, серые, парочка золотистых, которые получше других себя контролируют. Есть серебристый, а черный – один, как мой Курш. По крайней мере, в этой части леса. Но нам это только на руку: вожак, по моему убеждению, должен отличаться от остальных. К тому же этот красавец и десять лет назад был в стае лучшим.

Тирриниэль обреченно вздохнул.

– Он тоже тебя слушается?

– Конечно, – улыбнулась Белка. – Хотя на зверя моя магия плохо действует. Симпатия, признательность, ласка – да, но слепого обожания и безумного влечения нет и в помине. И это очень хорошо, Тиль. Настолько, что никого другого я к себе близко не подпущу, а этих обормотов терплю и не боюсь свести с ума одним только видом. Лучше подопечных в здешних местах для меня не сыскать. Пусть мохнатые и зубастые, зато они единственные во всем мире, кто верен мне просто так, из уважения и для кого моя сила – лишь дополнительный аргумент в пользу сохранения теплых отношений.

Владыка эльфов странно на нее покосился.

– Хочешь сказать, ты им доверяешь?

– Полностью, Тиль.

– И Тора бы доверила? – усомнился Картис, но Белка только загадочно улыбнулась.

– Да, друг мой. Даже его.

– Гм, – задумался Тирриниэль. – А не боишься, что поранят? Звери все-таки…

– Волки живут по законам стаи. А здешние – еще и по законам Проклятого леса. То есть они никогда и ни при каких условиях не поднимут руку… э-э-э… лапу на самку. У них это в крови – охранять стаю и детенышей.

– А они считают тебя своей стаей?

– Где-то. В чем-то.

– Бел… – вдруг нахмурился Тиль, чувствуя некую недоговоренность, но она остановила его жестом.

– Подожди, скоро сам поймешь. Когда придет время, я все тебе покажу. Хорошо?

Владыка Л’аэртэ неохотно кивнул, и Белка облегченно вздохнула. А потом заслышала новый шум в кустах и насмешливо бросила:

– Шир, ты чего застрял? Решил, что я не услышу твоих шагов?

Братья изумленно повернули головы, но из темноты и в самом деле донеслось смущенное покашливание.

– Да знаешь… я тут одного нашего знакомого встретил. И он лежит неподалеку в крайне неприглядном виде.

– И ты застрял там только ради дохлого пересмешника? – делано удивилась Гончая.

– Ну и поэтому тоже, – задумчиво отозвался невидимый Шир. – Забавно у него разодрана шея, будто зверь вцепился. А грудь-то – ужас какой: зубищи-то, зубищи у того зверя. И лапы, и когти… Здоровущий же, должно быть… Жаль, я не видел со стороны… У-ух, как Одера славно разорвало! От горла до самого…

– Ну, хватит, – не выдержала Гончая. – Выкинь его куда-нибудь, чтобы не портил воздух, и будь так добр, избавь меня от подробностей.

Из кустов донесся тихий смешок, а потом – шорох оттаскиваемого в сторону тела: кажется, Шир не видел ничего зазорного в том, чтобы выполнять работу могильщика. Нет, закапывать по всем правилам пересмешника он вряд ли станет. Но то, что даже не возразил, уже любопытно. Возиться со смердящим трупом четырехсотлетнего кровососа – занятие не из благородных. Но он без возражений за него взялся и даже посмеивается над какой-то славной шуткой.

– Ты, наверное, плохо разглядела того зверя, Бел. Согласись, он был красивый?

– Здоровый он был! – фыркнула Гончая, не оборачиваясь. – И зубастый! А еще – пушистый, как мой любимый ковер!

– Это тот, который красный? – отчего-то оживился охотник. – С цветочками?